Демьян Бедный - Том 3. Стихотворения 1921-1929
Социал-мошенники*
Ода (подлежащая переводу на немецкий)Долой стиннесовскую социал-демократию, выдающую рабочий класс баронам железа и стали!
(Из воззвания Исполкома Коминтерна, 18 окт.)Лакеи Стиннеса, опьянены изменой, На коммунистов брызжут пенойИ, одобрительный ловя хозяйский взгляд,У ног хозяина восторженно скулят. Старайтесь, верные собачки,Авось хозяин ваш удвоит вам подачки! Но не дивитесь, коль потомПридется вам, упав со страху на карачки,Зализывать свои зловонные болячкиПод гинденбурговским кнутом!
В той же связи*
Пану Пилсудскому. Мое шанованье!Какое у вас на выборы упованье?Рабочих арестовано много ли?Вы меня окончательно растрогали.Ценю «чистоту» вашей работы:Насчет чести никакой заботы,Хотя б какой-нибудь фиговый листок!Свистите в полицейский свисток,Орудуете ручными кандалами,Как будто весь век занимались такими делами! Нет нужды ни красками, ни карандашомРасписывать ваши социалистические прелести:Вот вы весь стоите нагишом,Свирепо сжавши челюсти!Что еще можно о вас сказать?Что могут добавить укоризненные обращения?Достаточно пальцем на вас указать:«Любуйтеся… до отвращения!»Давний ваш корреспондент,Я в настоящий моментПерехожу на безработное положение,Тем более что, впавши в «консервативное окружение»,Ллойд-Джордж, мой адресат другой,Шаркнул ногой –И ушел с политической авансцены.Какие, с божьей помощью, перемены! Вот только разве вести с берегов СеныДадут материал для моего пера.Давно пора.И не зря я решил, что стануПриглядываться к французскому «Тану»:Там начали писать так умно,Как не писали давно.В связи с такой ситуациейПахнет интересной комбинацией.Я не собираюсь делать из этого секретов(Я частное лицо и пишу приватно),Но для некоторых французских клевретов,Воображаю, как все сие неприятно.Но ведь своих клевретов господаНе спрашивают никогда.Господа так решили! Следственно,Клевреты должны поступать соответственно.Так повелось не со вчерашнего дня.«Слуги господам – не родня,Но являются частью живогоГосподского инвентаря». Мудрое это изреченье не новоИ почерпнуто мной – слово в слово –Из польско-французского политического словаря!
Ходит спесь, надуваючись*
В передовице «Последних новостей» от октября Милюков пишет:
«Большевиков терпят потому, что не знают, кем их заменить: не Кириллом же и даже не Николаем Николаевичем. Если вот эта эмигрантская демократия громко крикнет: „Мы здесь“, то дело освобождения России сразу подвинется к развязке».
Нам сей пример – он тут уместен! –Из Иловайского известен: Противник Цезаря, Помпеи,Был Милюкова не глупей.«Что Цезарь мне и Рубиконы! –Помпеи хвалился. – Хлам какой!Да стоит топнуть мне ногой,И вырастают легионы!» Конец Помпея был каков?«Протопал» он свою карьеру!И вот папаша МилюковТакому следует примеру?!«Мы – здесь, – кричит, – мы здесь! Мыздесь!»«Да где ж?»«В Берлине и в Париже!»Подумаешь, какая спесь!Рискните сунуться поближе!!
Дальневосточным героям*
Простор бескрайный океана.Знамен победных алый цвет.Бойцы! От Бедного ДемьянаПримите пламенный привет!
Владивосток! Теперь ты вправе –Права дала тебе борьба! –Стать назло вражеской оравеКрасой ценнейшею в оправеСоветско-русского герба!
«Жестикулянты»*
В Германии вводится принудительное распределение некоторых предметов продовольствия. В ближайшее время вводятся карточки на сахар.
Гуго Стиннес приобрел треть всех акций одного из руководящих германских банков.
Немецкая социал-демократ. партия, оказавшись в меньшинстве в вопросе о хлебных ценах, отложила приведение в исполнение своих угроз. У соц. демокр. партии – по словам «Дейче альгемейне цейтунг» – хватило благоразумия, чтобы все свои угрозы свести лишь к энергичным жестам.
Рабочему беда как туго.Кому там важно: ел он? пил?Зато великий Стиннес ГугоУж треть Германии скупил!А социал-прохвосты радыИ каждый день – не устают! –Читают умные доклады,Где гимны Стиннесу поют.А коль на острую занозуРешатся в ход пустить угрозу,То Стиннес только скажет: «Тут!»И циркуляр напишет трестам:«Весь этот грозный шум раздут.Они угрозы все сведут,Как и всегда, к фальшивым жестам!»
Главная Улица*
Поэма1917-7/XI-1922 г.
Трум-ту-ту-тум!Трум-ту-ту-тум!Движутся, движутся, движутся, движутся,В цепи железными звеньями нижутся,Поступью гулкою грозно идут,Грозно идут,Идут,ИдутНа последний, на главный редут.
Главная Улица в панике бешеной:Бледный, трясущийся, словно помешанный.Страхом смертельным внезапно ужаленный,Мечется – клубный делец накрахмаленный,Плут-ростовщик и банкир продувной,Мануфактурщик и модный портной,Туз-меховщик, ювелир патентованный, –Мечется каждый, тревожно-взволнованныйГулом и криками, издали слышными,У помещений с витринами пышными,Средь облигаций меняльной конторы, –Русский и немец, француз и еврей,Пробуют петли, сигналы, запоры:– Эй, опускайте железные шторы!– Скорей!– Скорей!– Скорей!– Скорей!– Вот их проучат, проклятых зверей,Чтоб бунтовать зареклися навеки! –С грохотом падают тяжкие векиОкон зеркальных, дубовых дверей.– Скорей!– Скорей!– Что же вы топчетесь, будто калеки?Или измена таится и тут!Духом одним с этой сволочью дышите?– Слышите?..– Слышите?..– Слышите?..– Слышите?..– Вот они… Видите? Вот они, тут!..– Идут!– Идут!
С силами, зревшими в нем, необъятными,С волей единой и сердцем одним,С общею болью, с кровавыми пятнамиАлых знамен, полыхавших над ним,Из закоулков.Из переулков,Темных, размытых, разрытых, извилистых,Гневно взметнув свои тысячи жилистых,Черных, корявых, мозолистых рук,Тысячелетьями связанный, скованный,Бурным порывом прорвав заколдованныйКаторжный круг,Из закоптелых фабричных окраинВышел на Улицу Новый Хозяин,Вышел – и все изменилося вдруг:Дрогнула, замерла Улица Главная,В смутно-тревожное впав забытье, –Воля стальная, рабоче-державная,Властной угрозой сковала ее:– Это – мое!!Улица эта, дворцы и каналы,Банки, пассажи, витрины, подвалы,Золото, ткани, и снедь, и питье, –Это – мое!!Библиотеки, театры, музеи,Скверы, бульвары, сады и аллеи,Мрамор и бронзовых статуй литье, –Это – мое!!.
Воем ответила Улица Главная.Стал богатырь. Загражден ему путь.Хищных стервятников стая бесславнаяКогти вонзила в рабочую грудь.Вмиг ощетинясь штыками и пиками,Главная Улица – страх позабыт! –Вся огласилася воплями дикими,Гиком и руганью, стонами, криками,Фырканьем конским и дробью копыт.Прыснули злобные пьяные шайкиИз полицейских, жандармских засад:– Рысью… в атаку! – Бери их в нагайки!– Бей их прикладом! – Гони их назад!– Шашкою, шашкой, которые с флагами,Чтобы вперед не сбирались ватагами,Знали б, ха-ха, свой станок и верстак,Так их! Так!!– В мире подобного нет безобразия!– Темная масса!.. – Татарщина!.. – Азия!..– Хамы!.. – Мерзавцы!.. – Скоты!.. – Подлецы!..– Вышла на Главную рожа суконная!– Всыпала им жандармерия конная!– Славно работали тоже донцы!– Видели лозунги?– Да, ядовитые!– Чернь отступала, заметьте, грозя.– Правда ль, что есть средь рабочих убитые?– Жертвы… Без жертв, моя прелесть, нельзя!.– Впрок ли пойдут им уроки печальные?– Что же, дорвутся до горшей беды!
Вновь засверкали витрины зеркальные.Всюду кровавые смыты следы.Улица злого полна ликования,Залита светом вечерних огней.Чистая публика всякого званияШаркает, чавкает снова на ней,Чавкает с пошло-тупою беспечностью,Меряя срок своих чавканий вечностью,Веруя твердо, что с рабской судьбойСтерпится, свыкнется «хам огорошенный»,Что не вернется разбитый, отброшенный,Глухо рокочущий где-то прибой!
Снова…Снова.Бьет роковая волна…Гнется гнилая основа…Падает грузно стена.– На!..– На!..– Раз-два,Сильно!..– Раз-два,Дружно!..– Раз-два,В ход!!.Грянул семнадцатый год.
– Кто там?Кто тамХнычет испуганно: «Стой!»– Кто по лихим живоглотамВыстрел дает холостой?– Кто там виляет умилено?К черту господских пролаз!– Раз-два,Сильно!..– Е-щеРаз!..– Нам подхалимов не нужно!Власть – весь рабочий народ!– Раз-два,Дружно!..– Раз-два,В ход!!– Кто нас отсюдова тронет?Силы не сыщется той!. . . . . . . . . . . .Главная Улица стонетПод пролетарской пятой!!
ЭпилогПетли, узлы – колеи исторической…Пробил – второй или первый? – звонок.Грозные годы борьбы титанической –Вот наш победный лавровый венок!
Братья, не верьте баюканью льстивому:«Вы победители! Падаем ниц».Хныканью также не верьте трусливому:«Нашим скитаньям не видно границ!»
Пусть нашу Улицу числят задворкамиРядом с Проспектом врага – Мировым.Разве не держится он лишь подпоркамиИ обольщеньем, уже не живым?!
Мы, наступая на нашу, на Главную,Разве потом не катилися вспять?Но, отступая пред силой неравною,Мы наступали. Опять и опять.
Красного фронта всемирная линияПусть перерывиста, пусть не ровна.Мы ль разразимся словами уныния?Разве не крепнет, не крепнет она?
Стойте ж на страже добытого муками,Зорко следите за стрелкой часов.Даль сотрясается бодрыми звуками,Громом живых боевых голосов!
Братья, всмотритесь в огни отдаленные,Вслушайтесь в дальний рокочущий шум:Это резервы идут закаленные.Трум-ту-ту-тум!Трум-ту-ту-тум!
Движутся, движутся, движутся, движутся,В цепи железными звеньями нижутся,Поступью гулкою грозно идут,Грозно идут,Идут,ИдутНа последний всемирный редут!..
На боевой страже*
