Демьян Бедный - Том 3. Стихотворения 1921-1929

1912 г.

Басня вторая

Съезд

   Сидит Гордеич туча-тучей.   «Ох, тяжко, – говорит, – ох, тяжко, – говорит. –      Душа горит.Не остудить ее ни пивом, ни шипучей.   Жена!»      «Что, батюшка?»         «Жена!Ты мне… сочувствовать… должна аль не должна.»      «Перед бедою неминучей?»   «Перед какой бедой? Не смыслю, хоть убей.   Должно, мерещится с похмелья?   Вот… говорила я: не пей!На что ты стал похож от дьявольского зелья?»«Ну-к, что ж? Хочу – и пью. Хочу – за ворот лью.Спросила б лучше ты, коль знать тебе охота:         С чего я пью?»         «С чего ж, Гордеич?»                    «То-то!..Ты думаешь, поди, что досадил мне кто-то.Так знай: не кто-то – свой: приказчик старший Нил.         Я как его ценил!Смышленый, разбитной… и преданный парняга:Добра хозяйского при нем никто не тронь,         С подручными – огонь,         С хозяином – смирняга.Почтительный такой допреж был паренек:Захочет отдохнуть один-другой денек,   За месяц раньше клянчит.А нынче черт его, поди-ко-сь, не унянчит.   Глядишь: да точно ль это Нил?Как будто кто его, злодея, подменил!   Вечор потребовал получку.         «Зачем?»            «Как я в отлучку».(А сам впился в меня глазами – чуть не съест!)«Спросил бы загодя. Куда с такою спешкой?»«В Москву я, – говорит, да с этакой усмешкой. –         В Москву… на съезд».«Дорожка ровная: ни кочки, ни ухаба.Садись – кати… на съезд. Скажи хоть, на какой?»         «А на такой…   Приказчичий».         Смекаешь, дура-баба?!Все молодцы стоят кругом и ни гу-гу…А я уж совладать с собою не могу(Чай, есть и у меня… вот эти, как их… нервы!):   «Так вот вы по каким пошли теперь делам!   Так вот о чем вы по углам         Шушукалися, стервы!..»А кто всему виной? Приказчичий журнал!Он, он, проклятый, им мозги так взбудоражил!Да, нечего сказать, беду себе я нажил.Нет, Нил-то, Нил каков? Да ежели б я знал!         Спасибо, милый, разуважил:«В Москву – на съезд!..» Убил! Зарезал! Доконал!..На съезде, дьяволы, затеют разговоры         Про наймы, договоры,Про отдых, про еду… Найдется, что сказать!         Столкуются сынки с отцами,         Сведут концы с концами.Там долго ль круговой порукой всех связать?Попробуй, сладь тогда с моими молодцами!И выйдет: у себя ты в лавке – не хитро ль? –         Сиди, как аглицкий король,         Не на манер расейский:Законами тебя к стене-то поприпрут…Ох, матушка, скажи: я ль был не в меру крут?Аль чем был нехорош обычай наш житейский?Ведь всем им, подлецам, я был родным отцом.Ну, приходилося, обложишь там словцом,         Ино потреплешь малость, –Так по вине: прогул, аль воровство, аль шалость…Неблагодарные!.. Как дальше с ними жить?..»

Тут наш Гордеич стал так горестно тужить,Что самого меня взяла за сердце жалость.Так басенку опять придется отложить.

1913 г.

Басня третья

Сила

Купчиха в горницу глядит сквозь щель украдкой:   «Ох, господи!.. Войти ль!»Гордеич возится у образов с лампадкой:   Вправляет новенький фитиль.Решилася. Вошла. Глядит убитым взглядом.«Что, мать? – мычит купец. – Садись со мною рядом…         Гляди-ко веселей.Про съезд приказчичий пришли какие вести!Ну, прямо, будто кто, заместо векселей,Наличностью поднес мне тысяч двести!Как, значит, съехался весь этот подлый сброд,Так с первых слов: „Мы – кто? Мы – трудовой народ…Мы, дескать, сотворим… свободные… скрижали!“   Ан, тут им, голубкам, хвосты и поприжали!      „Мы“? Что за важность: „мы“??„Мы – пролетарии…Мы – сточки зренья нашей…“„Что? – тут начальство им. – Так вы смущать умы?!   Городовой! гони их взашей!   Чего, мол, с ними толковать   Да драть напрасно глотку?“   Того-другого – хвать!         И за решетку!Где, мне узнать бы, Нил? Влетело ль и ему?   Аль дал, мошенник, тягу?Сюда заявится? Ну, я ж его приму,         Бродягу!Метлой его! Метлой, злодея, за порог!         Я нынче строг!   Я покажу, чья сила:Всех молодцов скручу, согну в бараний рог!   У, дьяволы! Чума б вас всех скосила!». . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Гордеича сейчас, пожалуй, не унять.      И потому, как ни обидно,А басне без конца придется быть опять      Надолго ль, – будет видно.

1913 г.

Басня четвертая

Защита

Гордеич потчует в трактире Кузьмича:«Пей, – просит, кулаком о грязный стол стуча, –         Пей, деревенский боров!..Не ладно, говоришь? Бунтуют батраки?         Эх-ма, на мой-то норов,         Я б не жалел руки.Ведь у тебя народ – деревня, дураки.Не то, что вот мои: псы, нет на них пропаду!Как был разогнан их – слыхал? – разбойный съезд,Ну, – думал я, – теперь добьются с ними сладу.         Не выдаст бог – свинья не съест.            Затеплил с радости лампаду.         Так нет! Куда!         Планида, знать, такая:         Ушла беда,         Пришла другая.– Ну, что теперь вы все? – зажав мальцу ьихры,         Я в тот же день пристал к Микитке, –Угомонилися? Навек? Аль до поры?Запляшете, небось, все по хозяйской нитке!Журналы? Вечера? Рабочие кружки?Да балалаечки? А нутка балалайкой         Потешьте, милые дружки,По божьим праздничкам хозяина с хозяйкой!..Жидок есть у меня в галантерее, Кац.«Товарищи! – он взвыл. – Ответьте же… сатрапу!»«А, говорю, ты так?» И, что есть силы, бац         По храпу!Да заодно еще влепил кому-то: р-раз!Все – в крик. Кого-то там зовут по телефону.Гляжу: каких-то два паршивца прут в лабаз:«За самодурство, мол, тово… мы по закону».         «Закон? Здесь я – закон!         Чего суетесь? Вон!»         Зову городового:«Бери вот этого, такого-растакого,         И этого!» Так что ж?      Ну, прямо в сердце нож.Городовой-то к ним. Они ему бумажку…С печатями, как след… Из думы депутат!..Городовой сейчас и руку под фуражку:«Не наше дело, – грит, – их право… виноват!»         Да, так-то, брат…         Не наше дело. Чье же дело?К паршивцам этим я опять (не так уж смело!):         «Вам, собственно, чего-с?»Как объяснили мне, так я повесил нос.Выходит: молодцам защита от союза.Как ежли у меня вновь… эта… кутерьма:Обижу зря кого аль хрясну там по роже, –Союз меня – к суду, и… штраф или тюрьма!   Кузьмич! Ведь это – что же?!Счастливец ты: царьком кати себе домой!..»   «Ну, у меня, брат, тоже –   Не бог ты мой!» –Кряхтит Кузьмич со злобой.Но Кузьмича рассказ – уж в басенке особой.

1913 г.