Демьян Бедный - Том 3. Стихотворения 1921-1929
На боевой страже*
Угрюмый страж порядка,Средь шумной мостовой,Во времена былыеСтоял городовой. Смотрел он, хмуря брови, Туда, сюда, кругом, Постукивая грозно Тяжелым сапогом.Гроза простого люда,Подвального жильца,Он весь тянулся в стрункуУ барского крыльца. На барской кухне в праздник Топтался он с утра, «Промачивая» складки Пропойного нутра.И рявкал – «рад стараться»,Заполучив на чай:«Свое я дело знаю:Тащи и не пущай». Тащил в участок, знамо, Он только черный люд. Был крут он на расправу И на поживу лют.Зато, когда стряхнулиМы всех его господ,Холуй господский тожеПожал не сладкий плод. Средь завали и хламу, От страху неживой, Был в мусорную яму Сметен городовой.
* * *Простилась Русь навекиС проклятой стариной.Страж нового порядкаИмеет вид иной. Геройски охраняя Завод и Исполком, Уж он не козыряет Пред барским котелком.Советской власти – окоИ твердая рука,Он – бдительный и строгийЗащитник бедняка. С бандитом уголовным В отчаянном бою Не раз уже на карту Он ставил жизнь свою.Вокруг него соблазны,И подкуп, и разврат,Что шаг, то самогонныйЗмеится аппарат. И много нужно силы, Чтоб вдруг не разомлеть, Чтоб злые все соблазны Презреть и одолеть.Наш страж – его работаТруднее с каждым днем.Наш общий долг – заботаЛюбовная о нем, Чтоб, ею укрепленный, Свершая подвиг свой, Стоял он, закаленный На страже боевой.
Третьего не дано*
По заявлению Стиннеса, германские рабочие на восстановление «народного» (стиннского?) хозяйства должны в течение 15 лет отдавать ежедневно 2 часа добавочного и безвозмездного труда.
«Пятнадцать лет под каторжным ярмом!» «Пятнадцать лет закабаленья!»«Пятнадцать лет… с гарантией продленья!»Речь Стиннеса составлена с умомИ смелостью, достойной удивленья! Рабочим дан нагляднейший урок,Который им пойдет, я верю, впрок:Их не смутят холопские внушенья.Судьба дала рабочим два решенья:Вот выбор ваш – «борьба иль кабала»А третьего решенья не дала.
Не с того начали*
Кадетская газета «Руль» заявила, что отныне кадеты «будут бороться с большевизмом – крестным знамением».
(«Руль».)Советский строй стал утверждаться,И на году его шестом –Чего пришлося нам дождаться? –Иосиф Гессен ограждатьсяОт большевизма стал… крестом!
К чему послания синода,Коль есть кадетская печать?Выходит: белая породаЗря просражалася три года.С креста б ей прямо и начать!
Дерунов 1001-й*
(Хроника в десяти баснях с двумя эпилогами)Басня первая
Сон
«Мать-богородица!.. С чего бы вся причина?.. Аль торговал ты без почина?..Гордеич!.. Батюшка!.. Очнись!.. Христос с тобой!» –Купчиха плачется. Но в тяжком сне купчинаРевет белугою: «Ограбили!.. Разбой!.. У… воры… у… злодеи!.. Вишь… грамотеи!.. Каки Таки… Идеи?»Гордеич, почернев, сжимает кулаки.«Федосьюшка! – купчиха с перепугу Зовет прислугу. –Воды!» Окаченный чуть не ведром воды, Свалился наш купец с постели: «Тьфу! Сны какие одолели!.. Впрямь, не дожить бы до беды!» «Спаси нас, господи!» – заохала купчиха. «Спасешься, мать, дождавших лиха. Сон, чую, не к добру.Что снилось-то, смекай: как будто поутру Вхожу я это в лавку… Иду к прилавку… Приказчиков ни-ни… Где, думаю, они? Зову. Молчок. Я в кладовую.Ну, так и есть: все сбились в круговую – Вот угадай ты – для чего?Картишки? Пьянство? Ох, все б это ничего. А тут – взобравшись на бочонок,Приказчичий журнал читает всем мальчонок Микитка… чертов куль… сопляк,Что из деревни нам зимой привез земляк.„Товарищи, – орет подлец, – пора нам Обресть лекарство нашим ранам!Пора хозяйскую нам сбросить кабалу,Губившую наш ум, калечившую тело!..Объединяйтеся! Спасенья час приспел!..“ Ну, знамо дело, Я дальше не стерпел.Грудь сперло. Затряслись не то что жилы – кости!Не разбуди меня ты во-время, от злости Я б, верно, околел!»
О басне не суди, читатель, по заглавью.Что было «сном», то стало «явью».Вот только в басне нет конца:Я после расскажу насчет судьбы купца.
1912 г.
Басня вторая
Съезд
Сидит Гордеич туча-тучей. «Ох, тяжко, – говорит, – ох, тяжко, – говорит. – Душа горит.Не остудить ее ни пивом, ни шипучей. Жена!» «Что, батюшка?» «Жена!Ты мне… сочувствовать… должна аль не должна.» «Перед бедою неминучей?» «Перед какой бедой? Не смыслю, хоть убей. Должно, мерещится с похмелья? Вот… говорила я: не пей!На что ты стал похож от дьявольского зелья?»«Ну-к, что ж? Хочу – и пью. Хочу – за ворот лью.Спросила б лучше ты, коль знать тебе охота: С чего я пью?» «С чего ж, Гордеич?» «То-то!..Ты думаешь, поди, что досадил мне кто-то.Так знай: не кто-то – свой: приказчик старший Нил. Я как его ценил!Смышленый, разбитной… и преданный парняга:Добра хозяйского при нем никто не тронь, С подручными – огонь, С хозяином – смирняга.Почтительный такой допреж был паренек:Захочет отдохнуть один-другой денек, За месяц раньше клянчит.А нынче черт его, поди-ко-сь, не унянчит. Глядишь: да точно ль это Нил?Как будто кто его, злодея, подменил! Вечор потребовал получку. «Зачем?» «Как я в отлучку».(А сам впился в меня глазами – чуть не съест!)«Спросил бы загодя. Куда с такою спешкой?»«В Москву я, – говорит, да с этакой усмешкой. – В Москву… на съезд».«Дорожка ровная: ни кочки, ни ухаба.Садись – кати… на съезд. Скажи хоть, на какой?» «А на такой… Приказчичий». Смекаешь, дура-баба?!Все молодцы стоят кругом и ни гу-гу…А я уж совладать с собою не могу(Чай, есть и у меня… вот эти, как их… нервы!): «Так вот вы по каким пошли теперь делам! Так вот о чем вы по углам Шушукалися, стервы!..»А кто всему виной? Приказчичий журнал!Он, он, проклятый, им мозги так взбудоражил!Да, нечего сказать, беду себе я нажил.Нет, Нил-то, Нил каков? Да ежели б я знал! Спасибо, милый, разуважил:«В Москву – на съезд!..» Убил! Зарезал! Доконал!..На съезде, дьяволы, затеют разговоры Про наймы, договоры,Про отдых, про еду… Найдется, что сказать! Столкуются сынки с отцами, Сведут концы с концами.Там долго ль круговой порукой всех связать?Попробуй, сладь тогда с моими молодцами!И выйдет: у себя ты в лавке – не хитро ль? – Сиди, как аглицкий король, Не на манер расейский:Законами тебя к стене-то поприпрут…Ох, матушка, скажи: я ль был не в меру крут?Аль чем был нехорош обычай наш житейский?Ведь всем им, подлецам, я был родным отцом.Ну, приходилося, обложишь там словцом, Ино потреплешь малость, –Так по вине: прогул, аль воровство, аль шалость…Неблагодарные!.. Как дальше с ними жить?..»
Тут наш Гордеич стал так горестно тужить,Что самого меня взяла за сердце жалость.Так басенку опять придется отложить.
1913 г.