Пьесы [сборник] - Жан Жене
Музыка умолкает.
Вошедшие ранее десять или пятнадцать арабов потихоньку удаляются. Кадиджа наблюдает за их уходом. Потом из левой кулисы появляется Кади.
(К Кади). Поздновато ты пришел… Где же тебя носило?
КАДИ (иронически). Я либо сплю, либо бродяжничаю… я, если хочешь, трансформируюсь…
КАДИДЖА (указывая на ширму). Оставь свою трансформацию здесь.
КАДИ. Больше нет места…
Кадиджа пожимает плечами. Кади уходит направо, туда, откуда пришел.
КАДИДЖА (себе самой). И правда, больше нет места.
Третья ширма, вся покрытая рисунками, только что появилась из левой кулисы. Она выше второй ширмы, находится сзади нее и выступает из-за нее. Входит Мать. Она улыбается.
(К Матери.) А-а, ты вернулась? А мы уже давненько о вас забыли. (Выглядит все более усталой.)
МАТЬ (пожимая плечами). А ты — ты здесь! Мне предначертано проводить все свои ночи с глазу на глаз с мертвецами. Ты ведь тоже — ты умерла совсем недавно. Ты все еще очень свежа в своем возмущении: кровь твоя не перестала течь.
КАДИДЖА. Чем ты занималась?
Только что вошла старая Омму.
ОММУ. Пока мужчины сваливали в кучу головы, сердца и отрезанные руки, она стояла на стрёме, Лейла воровала наши платья и наши кофемолки, а Саид ей помогал.
Мать улыбается. Все арабы едины в порыве ненависти к ней, но Кадиджа их останавливает.
КАДИДЖА. Продолжай и делай то, что должна делать.
МАТЬ. Советы я даю сама, а принимать их не принимаю. Зерно свое я сею так, как я хочу.
КАДИДЖА. Я знаю, что ты принадлежишь самой себе вместе со всем тем, что на земле больше не имеет имени, но для меня ты должна…
МАТЬ (перебивая ее и уходя со сцены). В этой комедии я сыграла еще до того, как пришел мой черед.
Арабы злобно прогоняют Мать.
КАДИДЖА (растерявшись на мгновение, к арабам, которые все еще здесь). А вы — это все, что вы мне принесли? Тогда проваливайте прочь. А ее не смейте больше пускать в деревню. Пусть опустошает! Пусть опустошает!
Арабы уходят. Довольно долгая пауза. Кадиджа одна. Затем молча входят пять или шесть женщин.
Подойдите!
Наиболее властной проявляет себя Омму.
Вы принесли, что надо?
Вдали слышен голос Г-жи Бонёй.
Г-ЖА БОНЁЙ. А орден Великого Эпилептика у них есть?
ОЧЕНЬ ФРАНЦУЗСКАЯ ФРАНЦУЖЕНКА. Есть. А ленточка Шайки Господней…
Г-ЖА БОНЁЙ. Есть…
ХАБИБА. У меня есть тряпка и уксус.
ЛАЛЛА. И куда ты? Ну не совсем уж умирать?
КАДИДЖА. Умирать. Заснуть, как после хорошего пира, чтобы отрыгивать потом всю свою смерть. У вас есть все?
ОММУ. У меня с собой впитывающие салфетки. И моя нежность, чтоб прикрыть глаза.
КАДИДЖА. Твоей руке понадобится сила. Уложите меня и как следует отмойте. Без глупой болтовни. Нет, мух не прогоняйте. Я их знаю уже по имени!
Женщины начали уже погребение Кадиджы.
Не забудьте подвязать мне подбородок, засунуть вату мне в уши, в ноздри и в задницу. Я вот уже три минуты как нахожусь у мертвецов, сейчас посмотрим, как я смогу дальше вам помогать… Ведь я уношу туда целые тонны ненависти… Вымойте хорошенько мои ноги, это важно, ведь это будет во второй раз за два года…
Когда ей закрывают глаза, она находится лицом к публике, женщины поддерживают ее, голова ее опирается на вторую ширму.
Комментарии к двенадцатой картине
Как я уже говорил, персонажи-европейцы, Смешные Лица, те, что пришпиливают, г-н и г-жа Бонёй должны быть чрезмерного роста.
Манекен, к которому пришпиливают, должен быть вроде столба-тотема: немного пугающим. Награды видны очень хорошо.
Относительно дрожания: все арабы должны дрожать вместе, и с ног до головы. Это сделать будет очень трудно, поскольку актеры все еще ни черта не умеют. Если эта пьеса будет ставиться, необходимо будет придумать, как играть сцену дрожания.
Когда умершая Кадиджа приказывает рисовать на ширмах, арабы должны в некотором роде предвосхищать отдаваемые приказы. Они должны быть очень прытки. Залезать друг другу на плечи, чтобы рисовать на верхней части ширм.
После вызова «М’Хамед!» актерам-рисовальщикам должна аккомпанировать очень легкая и очень веселенькая музыка.
Омму — очень старая арабская женщина, очень морщинистая. Ходит с палкой. Именно она придет на смену Кадидже.
В диалогах Кадиджи с арабскими убийцами сделать так, как раньше, — чтобы реплики перекрывали друг друга, согласно подчеркнутым мною слогам, словам или частям предложения.
Костюмы пришпиливающих французов должны быть весьма рафинированными. Лосины и шелковые чулки для мужчин, длинные платья в пастельных тонах для женщин.
Что же до фигур — то каждая из них будет на своем постаменте, с разноцветным гримом, и костюмы их с первого взгляда должны говорить о том, кто они есть.
Картина тринадцатая
Декорация строится следующим образом: на первом плане, немного вправо — ширма с пятью ответвлениями. Она представляет собой поле, а также кактус, нарисованный зеленым цветом. Внизу — настоящий пограничный столб, на котором невозможно ничего прочесть. Сзади — эстрада, достаточно высокая, чтобы проходящий по ней персонаж не закрывался первой ширмой. По ней, на заднем плане и немного левее, будет двигаться вторая ширма тогда, когда я это укажу. Над этой первой эстрадой будет находиться вторая — то есть получается так, что у нас будет три плоскости, по которым, когда я скажу, будет скользить ширма из правой кулисы. Саид и Лейла идут по дороге, они выходят из правой кулисы, с виду совершенно обессиленные. Внезапно справа появляется Жандарм. Форма его вся изорвана и в грязи. Завидев его, Саид и Лейла испуганно прячутся за ширму. Перед ним его жена, она толкает детскую коляску с кучей разноцветных чемоданов, а на самом верху лежит красный фибровый чемодан, который Мать несла в первой картине. Он сам направляет жену с помощью палки. Таким вот образом они очень быстро описывают полукруг, войдя справа и выйдя влево. Жена одета в изодранную синюю одежду, чулки ее спущены на пятки и открывают бледные икры.
ЖАНДАРМ. Шагай! (Бьет ее, она шагает.) Годы службы за морями научили меня заставлять женщин шагать. Переодевания в костюм Фатимы на карнавале
