Куда светит Солнце. Поэмы и пьесы - Дмитрий Николаевич Москалев
Осмеять и осрамить отца,
Из его потрохов выйдет
Отличная венгерская колбаса!
Негодник!
Змей!
На каждого хитрого лиса,
Найдётся свой хитрый охотник!
Для каждого вьючного ишака,
Найдётся свой груз книг.
На каждого лазутчика,
Найдётся свой везунчик.
На каждую…
А, ну хватит, хватит,
Нужно со своим языком длинным ладить!
Праведный гнев,
Разразится над головой
Этого израильтянского осла.
Думает он лев,
Как раскроет зев –
Обычный вол!
Так прослежу за ним,
Покуда над моею головой
Ещё сияет нимб
Святой,
Держащийся на глади пьянства.
Побегаю за ним рысцой.
Неуловимые души
Плывут по волнам,
А нам –
Тел недуги,
От коих так страдают вечно слуги.
Им меня разрази,
Этим недугом, пока океан спокоен,
Развесить стоит уши
Па всем сторона́м суши!
Padre он готовит осмеяние,
Хочет выставить на порицание
Толпы, в памяти потомков,
Чтоб имя его всплывало
И от него становилось им неловко,
И дурно, всё то он придумал ловко!
Но только этот болтун,
Или трепло, находка для шпиона,
Ты погоди, участь тебя ждёт Иона!
Теперь пойду,
Все нужные мне
Вещи соберу!
(Уходит).
Действие второе
Хозяин трактира.
Федерико.
Марта.
Незнакомец.
Первый и второй незнакомцы.
Полицейский.
Другие.
Кабак "Три звезды".
В кабаке тихо, сумрачно и грязно.
Хозяин:
— По всей Европе едва ль найдутся смельчаки,
Иль хотя б какие-никакие мастаки,
Рискнувшие повыпускать на волю языки
Из-за зубов,
И мысль свою из толстокожих и дубовых лбов.
В противном случае, они с лёгкостью
Могут их лишиться безвозвратно.
Язык, как известно, обратно не приставишь, это вряд ли.
Марта:
— Везёт тем,
У кого язык онемел.
Посмотрим на Федерико,
Его дивное пьяное лыко велико!
Хотя он им и не вяжет никогда,
Ведь он немой совсем и это, право,
Ему к лицу,
Он пропивает деньги с пользой,
И, не чешет языком как ты,
Ты только посмотри,
И откуда он берёт гроши?
Хозяин:
— Стыдись, о нищих говорить!
Его с пелёнок не любила мать,
Она и знала, что стегать
Нерадивого глупого ребёнка,
А сама бегала от жеребца к жеребёнку!
Мать умерла,
И мучить его начала́
Мачеха!
В словах дерзновенных искусная пала́чиха!
Федерико рос молчуном,
Но всё же был он миленьким сынком.
Маменькин гнев учил его держать рот на замке,
И даже в темноте, в чулане, наедине
С самим собой, ему воспрещалось
То, что другим разрешалось -
Играть, петь, говорить,
Иначе — ведьма начинала бить и бить и бить!
Подзатыльники колотить,
Словно колотит град
Спеющий виноград.
Итак, Федерико научился лишь
По делу высказывать слова,
И намёка не показывать
На то, что у него за сердцем кроется,
Ни то мачеха, узнает, и набросится
С лихвой наказывать!
Ребёнок был один в семье,
Остался сиротой,
К тому же и немой.
И лишь с соседским псом
Случался разговор,
И то не долгий,
Похожий на блошиный говор.
Меж тем росли долги,
За поместье,
И его выперли за предместье,
Просить милостыню,
Не отдали на ночь и простыню,
Погреть мотню!
И с этой самой скамьи "просвещения",
Ни нотки страха иль удивленья
Из него выманить не могли
И выбить,
Да сколько б ни старались, колотить
Не смогли молчанье перебить.
Учился жизненным уроки справно,
Исправно получал награду за учёбу,
Что в пору, малолетства, славно.
Жил с беспризорниками он ладно.
Марта:
— Известна той поры награда,
Как выбраться из круга ада,
Отведать плёток и розги́,
Тем и вышибли несчастному мозги.
Хозяин:
— Не перебивай,
Слово дай!
Баба!
Терпел, молчав, и награду и наказанье.
Но дорого обошлось его учение мачехе,
И накопилась сумма уже кругленькая,
Да стали с неё спрашивать,
И векселя пихать под нос,
Кто сколько смог, столько и унёс,
И ветер перемен его поместье в пух разнёс.
Она, старуха и вдова,
На лысине чьей прорастала седина,
Решила продать Федерико в рабство,
Туземное какой-то царство,
К диким маврам,
Каким-то динозаврам,
Толи кентаврам.
Не важно!
А важно, то, что его не продали,
Он и маленькие слуги сбежали,
Скрывались и побирались,
И до Рима, как-то раз, добрались.
Здесь золотое дно
Пока оно видно,
Для нищих милостыня есть.
Сдаётся, есть что съесть,
И на что пить,
Пока есть что налить!
Марта:
— Продолжай,
Но смотри, беспутный,
Не понасобирай
Чего лишнего!
И осади своего длинного бесстыжего!
Хозяин:
— Из здешнего
Арсенала,
Федерико самый малый.
Но пьёт за двоих,
Хотя двоих и тяжелее напоить!
Марта:
— А что за воспитательные меры?
Они что очертенели
Продавать плоть
Людскую, каким-то аборигенам,
Ссылаясь на экономическое дело?
Иль это выгода такая,
Или судьба, старуха, злая?
Хозяин:
— А я по чём знаю?
А, баба? Судьбу не предрекаю!
(Входит незнакомец).
Незнакомец:
— Налейте мне какой-никакой браги,
Набраться мне отваги
Стоит перед боем.
Мы славно бранью кроем
Врагов напористые лбы,
О нет, они не глыбы,
Чтоб стоять непоколебимо,
Они не рыбы — чтоб молчать!
Могли бы вы налить мне стаканов пять?
Солдат я, иду гулять.
Хочу повеселиться,
Ведь перед дорогой к чёрту
На кулички нужно надраться
И желательно подраться!
Язык немеет уж во рту,
От вожделения к спиртному.
Каждая секунда на дорогом счету,
А поваляться перед чьим-то порогом,
Не шевеля ни пальцами, ни рогом -
Есть самая лучшая забава, какая по нутру
Каждому солдату в отпуску́.
Хозяин шепотом Марте:
— Какой-то подозрительный солдат,
Мундира нет, и сапоги похоже на гвозде висят
В казарме, на улице, где расположена тюрьма.
Сейчас, наверное, начнётся кутерьма,
Если какой болван пустит слух,
Накормит сплетнями всех агентов вокруг.
Марта шепотом хозяину:
— Стоит ему надраться,
И он забудет всё,
Нам смелости набраться
Велит пророк забродившего сока
Виноградного,
Избавиться от незнакомца праздного
Необходимо и легко!
Но каково
Красноречие!
В нём нет противоречия,
Какая-никакая рыба клюнет,
Его он и надует!
(Марта наливают незнакомцу. Незнакомец выпивает немного и подсаживается к разморённому от бражки Федерико).
Незнакомец:
— Мы не знакомы,
Скажу тебе я прямо.
Не сочти меня за хама,
Но пить один я не люблю,
Я угощу за гостеприимство,
И награжу
Тебя добротным пойлом,
На праздник существа души тебя зову!
И выпить тебя за здравие моё молю.
(Молчание).
Незнакомец в сторону:
— Кто вечно молчит,
Тому есть что скрывать,
Но нужно сыграть
На охмелении рассудка.
Уж, хитрости готова дудка,
Начнёт плясать он
