Бернард Шоу - Другой остров Джона Булля
Мэтью (не верит своим ушам; мысль эта так нова для него, что он не может даже рассердиться). То есть как это? Ты смеешь Англию с нами равнять, с Ирландией?. Будто вы столько же терпите несправедливости, и насилия, и бедствий, и страданий?..
Ходсон (с острым отвращением). Брось кудахтать, Пэдди! Заткни глотку! Где вам знать, что такое страдания. Вы только болтать об этом умеете. Я за гомруль. Знаешь, почему?
Мэтью (платя ему не меньшим презрением). А сам-то ты знаешь?
Ходсон. Я-то знаю. Я, видишь ли, хочу, чтобы и моей стране тоже уделили, наконец, хоть капельку внимания. А этого не будет, пока ваша компания галдит в Вестминстере[35], словно только и есть на свете, что ваши драгоценные персоны. Пусть их убираются в Конноут или в преисподнюю, как еще Кромвель сказал. Хватит! Отчаливайте! Подарить бы вас Германии, чтоб у кайзера хлопот стало выше головы. А старушка Англия занялась бы, наконец, своими собственными делами. Вот вам!
Мэтью (преисполненный презрения к человеку столь невежественному, что он произносит: Конноут, тогда как ирландское произношение этого слова — Копнет). Берегитесь, как бы мы сами не надумали отчалить, а вам не пришлось бы плакать. И скажи ты мне вот что: есть у вас в Англии билль о приостановке конституционных гарантий? Есть у вас сменяемые судьи? Есть у вас Дублинский Замок, где затыкают рот каждой газете, которая осмелится заступиться за народ?
Ходсон. Нет. Мы умеем себя прилично вести и без этого.
Мэтью. Твоя правда. На овцу не стоит надевать намордник. Ну ладно. Где моя свинья? Что толку разговаривать с такой жалкой, невежественной тварью, как ты.
Ходсон (ухмыляется с добродушным лукавством; он так уверен в своем превосходстве, что даже не чувствует себя уязвленным). Ну и номер будет, когда ты повезешь свинью, Пэдди! Сорок миль в час, да по этой каменистой дороге, — сразу выйдут отбивные котлетки.
Мэтью (с презрением). Уж врать, так хоть врал бы складно. Какая это лошадь может сделать сорок миль в час?
Ходсон. Лошадь! Эх ты, старый гриб! Не лошадь это, а автомобиль. Неужели ж Том Бродбент сам бы пошел запрягать лошадь?
Мэтью (в страшном испуге). Господи помилуй! Так это он на машине меня везти хочет!
Ходсон. Ну а на чем же еще?
Мэтью. Ах, будь ты неладен! Что же ты мне раньше не сказал? Ну нет, черта с два повезет он меня на машине!
До его слуха доходит все более явственный «шеф-шеф».
Ох, смерть моя! Это за мной. Это она фырчит. (Убегает через калитку, к великому удовольствию Ходсона.)
Шум мотора смолкает, и Ходсон в ожидании Бродбента из политического оратора вновь превращается в образцового лакея. Бродбент и Ларри выходят из боскета. Ходсон отходит к калитке.
Бродбент. Где мистер Хаффиган? Пошел за свиньей?
Ходсон. Нет, сэр, удрал. Испугался машины.
Бродбент (раздосадованный). Ах, это очень жаль. Он велел что-нибудь передать?
Ходсон. Нет, сэр. Он слишком спешил, сэр. Припустил домой со всех ног и про свинью забыл.
Бродбент (живо). Забыл про свинью! Но тогда все в порядке. Самое главное — это свинья; свинья завоюет мне сердца всех ирландских избирателей. Мы отвезем свинью к нему на ферму; это произведет потрясающий эффект. Ходсон!
Ходсон. Слушаю, сэр.
Бродбент. Как вы думаете, удастся нам собрать толпу, когда мы будем отъезжать? Так, чтобы все нас видели.
Ходсон. Постараюсь, сэр.
Бродбент. Благодарю вас, Ходсон. Постарайтесь.
Ходсон уходит в калитку.
Ларри (в отчаянии). Том! В последний раз! Хотите меня послушать?
Бродбент. Э, бросьте, Ларри. Все идет как нельзя лучше.
Ларри. Только сегодня утром вы удивлялись, что у здешних жителей отсутствует чувство юмора.
Бродбент (внезапно принимает торжественный тон). Да. Юмор у них отсутствует. Я это заметил с первой же минуты, как мы высадились. И это в стране, где каждый человек прирожденный юморист! Подумайте, что за этим кроется! (Внушительно.) Ларри, эти люди переживают глубокую скорбь.
Ларри. О чем им скорбеть?
Бродбент. Я догадался, Ларри. Я прочитал это на их лицах. Ирландия забыла смех с того дня, как все ее надежды были похоронены в могиле Гладстона[36].
Ларри. О господи, ну как говорить с таким человеком! Да перестаньте же острить хоть на одну минуту.
Бродбент (поражен). Острить? Я?
Ларри. Да, вы. Вы сказали, что у ирландцев отсутствует чувство юмора. Так вот, если вы поедете через весь Роскулен в автомобиле и потащите с собой свинью Хаффигана, так оно не будет отсутствовать. Вот. Я вас предупредил.
Бродбент (жизнерадостно). И отлично! Я сам больше всех буду веселиться. (Кричит во весь голос.) Эй, Патси Фарел, где же вы?
Патси (появляется из боскета). Здесь, ваша милость.
Бродбент. Скорей тащите сюда свинью и сажайте ее в автомобиль. Мы ее отвезем к мистеру Хаффигану. (Хлопает Патси по плечу с такой силой, что тот, спотыкаясь, вылетает в калитку; Бродбент, сияя, идет за ним.) Ну, живо! Эх вы, меланхолик! Вот я вам покажу, как надо проводить избирательную кампанию в Ирландии!
Патси (глубокомысленно). А ну как свинья да ухватится за ручку машины!.. (Обуреваемый мрачными предчувствиями, качает головой и не спеша направляется к хлеву.)
Действие четвертое
Гостиная в доме Корни Дойла. Застекленная до половины дверь ведет в сад. Слева, прямо против двери и окон, находится камин; архитектор, строивший дом, по-видимому, не боялся сквозняков. Посреди комнаты стоит стол, внесенный из сада; за столом, занимая центральную позицию, сидит Киган; кроме него, в комнате еще много народу. Нора сидит спиной к камину, слева от Кигана, и играет с ним в триктрак; доска для триктрака помещается между ними, на углу стола. Немного дальше, против камина, сидит тетушка Джуди, поставив ноги на каминную решетку, и вяжет. Справа от Кигана и ближе к переднему плану Барни Доран присел на край стола; между ним и открытой дверью столпились его приятели, человек шесть мужчин; за дверью виднеются еще другие. Подальше, в углу, стоит набитый конским волосом диванчик из красного дерева, служащий постелью Бродбенту. У стены, сзади Кигана, виден буфет из красного дерева. Рядом с камином, позади тетушки Джуди, дверь во внутренние комнаты. Вдоль задней стены два стула, по одному с каждой стороны буфета. На том, что ближе к внутренней двери, лежит шляпа Кигана; рядом его трость, прислоненная к столу. Поближе к двери в сад, тоже у стены, стоит еще стул. Эмоциональная атмосфера весьма различна в разных углах комнаты. Киган необыкновенно мрачен; трудно допустить, чтобы суровость, отражающаяся на его лице, была вызвана игрой в триктрак. Тетушка Джуди мирно вяжет. Нора старается не замечать Дорана и сосредоточить все свое внимание на игре. Доран, наоборот, весь трясется от хохота; ему вторят его друзья. Они еле стоят на ногах, валятся на стулья, прислоняются к стенам, вскрикивают, взвизгивают, плачут от смеха.
Тетушка Джуди (пользуясь минутой затишья). Да тише вы! Ну чему тут смеяться!
Барни. А ногу засунула в рулевое колесо… (Не может говорить; остальные падают со смеху.)
Тетушка Джуди. Постыдились бы вы, право! Словно малые дети. Нора, хлопни его по спине, а то он задохнется.
Доран (глаза у него обратились в щелки, он обессилел от смеха). Остановились на углу, напротив Дулана, и тут он говорит: «Друзья, говорит, я хочу прокатить этого джентльмена — вашего главного налогоплательщика».
Тетушка Джуди. Это что значит?
Доран. Это в Англии так свинью называют. Шутка у них такая.
Тетушка Джуди. Не мастера же они шутить, если лучше не могли придумать.
Доран (его снова одолевает смех). И тогда…
Тетушка Джуди. Барни! Да не начинай ты опять все сначала! И не хохочи ты так, ради бога!
Нора. Вы уже три раза это рассказывали, мистер Доран.
Доран. Ну если я не могу! Как вспомню, так и…
Тетушка Джуди. Так ты не вспоминай, голубчик.
Доран. Ну ладно, уселись. Патси на заднем сиденье, и свинью в ногах посадил, наш бравый англичанин на переднем, там, где у него всякие ручки, а Ларри на дороге стоит, заводит им машину, накручивает. И только она зафыркала, а свинья вдруг как взовьется, чуть из шкуры не выскочила, и кольцом, что у нее в пятачок продето, как хватит Патси по носу — в кровь расквасила.
