Уильям Шекспир - Много шума из ничего

Конрад! Да где же ты?

Здесь я, брат, у самого твоего локтя.

Клянусь обедней, то-то у меня локоть чешется. Я думал, что у меня парша завелась.

Я тебе это еще припомню! А теперь досказывай свою историю.

Станем сюда под навес, а то дождь накрапывает. Я расскажу тебе все без утайки, как истый пьяница.

(тихо)

Тут дело нечисто, ребята. Стойте смирно!

Так знай: я заработал у дона Хуана тысячу дукатов.

Неужели за подлость так дорого платят?

Ты лучше спроси: неужели подлость может быть так богата? Ведь когда богатый подлец нуждается в бедном, так бедный может заломить какую угодно цену.

Удивляюсь.

Что доказывает твою неопытность! Не все ли равно, какого фасона на человеке камзол, или шляпа, или плащ?

Ну да, все равно — одежда.

Я про фасон говорю.

Ну да: фасон фасоном.

Фу! Я мог бы сказать: а дурак дураком. Разве ты не знаешь, какой ловкач этот фасон? Как хочет, так людей и уродует и обворовывает.

(в сторону)

Знаю я, про кого они говорят: этот Фасон уж лет семь как воровством занимается. А разгуливает как настоящий кавалер! Я его имя запомнил.

Ты ничего не слышал?

Нет, это флюгер на крыше скрипит.

Так вот, разве ты не знаешь, какой ловкий вор этот фасон? Как он всем людям от четырнадцати до тридцати пяти лет головы кружит? Фасон рядит их то как фараоновых солдат на закопченных картинах, то как вааловых жрецов на старых церковных окнах, то как бритого Геркулеса на засаленных и вытертых стенных коврах, причем гульфик на штанах сделан величиной будто для его палицы.

Все это я знаю. Знаю и то, что фасон скорее изнашивает платья, чем человек. Но у тебя самого, видно, от фасонов голова закружилась, что ты перескочил со своей истории на разглагольствования о фасонах!

Ничуть не бывало. Знай же, что этой ночью я любезничал с Маргаритой — камеристкой синьоры Геро, причем называл ее «Геро»; а она высунулась ко мне из окна спальни своей госпожи и тысячу раз желала мне доброй ночи. Я плохо рассказываю свою историю: мне надо было сначала сказать тебе, что принц, Клавдио и мой хозяин, издали, из сада, подсматривали наше нежное свидание. А свел, и привел, и подвел их мой хозяин — дон Хуан.

И они приняли Маргариту за Геро?

Двое из них, принц и Клавдио. Но этот дьявол, мой господин, отлично знал, что это была Маргарита. И вот, отчасти вследствие его заверений, которыми он сначала опутал их, отчасти из-за ночной темноты, которая ввела их в заблуждение, а главное — из-за моей подлости, подтвердившей клевету дона Хуана, — Клавдио пришел в ярость и убежал, поклявшись, что завтра в церкви вместо свадьбы осрамит Геро при всем честном народе, рассказав все, что видел ночью, и отошлет ее домой невенчанною.

(выступая вперед)

Именем принца — стой!

Позовите сюда пристава. Мы тут открыли такое беспутное распутство, какого еще не бывало в нашем государстве.

И некто Фасон с ними заодно: я его знаю, у него еще локон на лбу.

Братцы, братцы!..

Ладно, вы нам этого Фасона предоставите, ручаюсь вам.

Братцы…

Нечего разговаривать. Мы вас арестуем. Извольте повиноваться и следовать за нами.

В славную историю мы попали, нечего сказать: напоролись прямо на алебарды.

Слава сомнительная, ручаюсь тебе. Ладно, мы повинуемся.

Уходят.

СЦЕНА 4

Комната Геро.

Входят Геро, Маргарита и Урсула.

Милая Урсула, разбуди кузину Беатриче и скажи ей, что пора вставать.

Слушаюсь, синьора.

Да попроси ее прийти сюда.

Будет исполнено. (Уходит.)

Право, мне кажется, что другой воротник будет лучше.

Оставь, дорогая Маргарита, я надену этот.

Уверяю вас, этот не так красив; ручаюсь, что и кузина ваша то же скажет.

Кузина моя — дурочка, и ты тоже. Не надену никакого другого.

Ваша новая накладка мне ужасно нравится; вот только волосы должны были бы быть чуточку потемнее. А фасон вашего платья, право, замечательный! Я видела платье герцогини Миланской, которое так расхваливают.

Говорят, что-то необыкновенное.

Честное слово, в сравнении с вашим — просто ночной капот! Золотая парча с отделкой и с серебряным кружевом, усыпано жемчугом, верхние рукава, нижние рукава, круглая баска на голубоватой подкладке; но что касается тонкости, красоты и изящества фасона, так ваше в десять раз лучше.

Дай бог, чтобы мне в нем было радостно! У меня ужасно тяжело на сердце.

Скоро станет еще тяжелее: мужчина ведь весит.

Фи, как тебе не стыдно!

Чего же мне стыдиться? Что я высказываю честные мысли? Разве брак не честное дело, даже для нищего? И разве ваш повелитель не честный человек, даже и без свадьбы? Вам, верно, хотелось бы, чтобы я сказала: «С вашего разрешения, ваш муж»? Мои слова надо понимать без задней мысли. Я никого не хотела обидеть. Что плохого, если сказать: «Ваш муж весит»? По-моему, ничего, если речь идет о законном муже и законной жене; иначе это было бы не тяжело, а совсем легко. Спросите хоть синьору Беатриче; да вот она сама идет сюда.

Входит Беатриче.

С добрым утром, кузина.

С добрым утром, милая Геро.

Что с тобой? Отчего у тебя такой унылый вид?

Вероятно, я потеряла всякий другой тон.

Затяните тогда «Свет любви»27. Его поют без припева. Вы пойте, а я попляшу.

Да, «Свет любви» — это как раз тебе подходит. Найдись только для тебя муж — о приплоде уж ты позаботишься.

Какие вы ужасные вещи говорите! Делаю вид, будто их не слыхала.

Скоро пять часов, кузина: тебе пора уже быть готовой. Я прескверно себя чувствую. Ох-хо-хо!

О чем этот вздох? О соколе, о скакуне или о супруге?

О букве "С", с которой начинаются все эти слова.

Ну, если вы не стали вероотступницей, так больше нельзя держать путь по звездам.28

На что эта дурочка намекает, скажите?

Я? Ни на что. Пошли, господи, каждому исполнение его желаний!

Вот перчатки, которые мне прислал граф: как они чудно пахнут!

У меня нос заложило, кузина, совсем дышать не могу: такая тяжесть!

Девушка — и отяжелела! Видно, основательно простудилась.