Уильям Шекспир - Много шума из ничего

William Shakespeare Much Ado About Nothing

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Дон Педро, принц Арагонский.

Дон Хуан, его побочный брат.

Клавдио, молодой знатный флорентинец.

Бенедикт, молодой знатный падуанец.

Леонато, мессинский губернатор.

Антонио, его брат.

Бальтазар, слуга дона Педро.

Борачио, Конрад — приближенные дона Хуана.

Отец Франциск, монах.

Кизил, полицейский пристав.

Булава, помощник его.

Протоколист.

Мальчик.

Геро, дочь Леонато.

Беатриче, племянница Леонато.

Маргарита, Урсула — камеристки Геро.

Гонцы, стража, свита, слуги.

1

Место действия — Мессина.

АКТ I

Перед домом Леонато.

Входят Леонато, Геро, Беатриче и гонец.

Я вижу из этого письма, что герцог Арагонский прибудет сегодня вечером к нам в Мессину.

Сейчас он уже близко: я его оставил мили за три отсюда.

Сколько же дворян потеряли вы в этом сражении?

Очень немного; а из знатных — никого.

Победа — двойная, когда победители возвращаются без потерь. В письме сообщается, что дон Педро весьма отличил молодого флорентийца по имени Клавдио.

Он вполне заслужил это, и дон Педро, упомянув о нем, лишь воздал ему должное: синьор Клавдио превзошел все, что можно было ожидать от него в его возрасте: он дрался как лев во образе агнца. Словом, он превысил все надежды настолько, что это превышает мое уменье рассказывать.

В Мессине у него есть дядя, которого эти вести очень порадуют.

Я уже вручил ему письма: он очень обрадовался им — до такой степени, что радость из стыдливости прибегла к наружным признакам горести.

Он заплакал?

Неудержимо.

Сердечный избыток сердечности! Что может быть правдивее лица, омытого подобными слезами? Насколько лучше плакать от радости, чем радоваться слезам!

А скажите, пожалуйста, синьор Фехтовальщик вернулся с войны или нет?

Я такого имени не слыхал, синьора. В нашем войске такого человека не было.

О ком это ты спрашиваешь, племянница?

Кузина имела в виду синьора Бенедикта из Падуи.

А, он вернулся; и такой же весельчак, как всегда.

Он по всей Мессине развесил объявления, вызывая Купидона на состязание в стрельбе острыми стрелами,2 а дядюшкин шут прочел вызов, расписался за Купидона и предложил состязаться тупыми стрелами. Скажите, пожалуйста, много людей он на этой войне убил и съел? То есть много ли он убил? Потому что съесть всех, кого он убьет, обещала я.

Право, племянница, ты слишком нападаешь на синьора Бенедикта; но я не сомневаюсь, что он поладит тобой.

Он очень отличился на войне, сударыня.

Верно, у вас был залежалый провиант, он помог вам с ним управиться? Он доблестный обжора, желудок у него превосходный.

Он превосходный воин, сударыня.

Да, когда с дамами; а каков-то он с кавалерами?

С кавалером он — кавалер, а с воином — воин: он полон всяких достоинств.

Прямо-таки начинен ими, как пирог; но что до качества начинки… все мы — люди смертные.

Не принимайте, сударь мой, всерьез выходок моей племянницы. Между нею и синьором Бенедиктом идет шуточная война: стоит им только сойтись, как сейчас же начинается перестрелка остротами.

Увы, он никогда не остается в выигрыше! В нашей последней стычке четыре из его пяти умственных способностей получили тяжелое увечье,3 и теперь им управлявляет одна-единственная; если у него хоть малая толика ума осталась — так хватит разве на то, чтобы отличить его от его лошади. Это единственное, что дает ему право называться paзумным существом. А кто теперь его приятель? У него ведь каждый месяц новый названый братец.

Возможно ли?

Очень даже возможно; его верность — все равно что фасон его шляп: меняется с каждой новой болванкой.

Я вижу, сударыня, что этот кавалер не записан у вас в книге почета.

Нет! Будь это так, я сожгла бы всю мою библиотеку. Но все-таки — кто же его приятель? Неужели нет какого-нибудь молодого шалопая, который готов с ним вместе отправиться хоть к самому черту?

Он чаще всего бывает в обществе благородного Клавдио.

О господи! Он пристанет к нему, как болезнь: он прилипчивее чумы, а кто им заразится, тот непременно сойдет с ума. Помоги, создатель, благородному Клавдио! Если он заразился Бенедиктом, леченье обойдется ему в тысячу фунтов.

Разрешите мне быть вашим другом, синьора.

Сделайте одолжение, милый друг.

Ну, племянница, тебе-то уж не грозит опасность сойти с ума.

Разве что в январе жара хватит.

Идет дон Педро.

Входят дон Педро, дон Хуан, Клавдио, Бенедикт и Бальтазар.

Добрейший синьор Леонато, вы сами причиняете себе беспокойство. Другие стараются избежать лишних расходов, а вы сами напрашиваетесь на них.

Беспокойство никогда не является в мой дом в лице вашего высочества. Ведь когда беспокойство исчезает — остается облегчение, а когда вы от меня уезжаете — остается огорчение, а счастье говорит: «прости».

Вы слишком охотно берете на себя заботы. — Это, вероятно, ваша дочь?

По крайней мере ее мать не раз мне это говорила.

А вы разве сомневались в этом, что спрашивали ее?

Нет, синьор Бенедикт, потому что вы тогда были еще ребенком.

Получайте, Бенедикт. Теперь ясно, чем вы стали, когда сделались мужчиной. — Но, право, ее лицо ясно говорит, кто ее отец. (К Геро.) Будьте счастливы, сударыня; вы походите лицом на достойнейшего человека.

Хотя синьор Леонато и отец ей, однако я уверен, что она за всю Мессину не согласилась бы иметь его голову на своих плечах, — как ни велико между ними сходство.

Удивляюсь, как это вам охота все время болтать, синьор Бенедикт, когда на вас никто не обращает внимания.

Как, милейшая Шпилька, вы еще живы?

Может ли Шпилька умереть, когда у нее есть такой удобный предмет для уколов, как синьор Бенедикт? Сама Любезность должна превратиться в Шпильку в вашем присутствии.

Тогда Любезность станет оборотнем. Но одно верно: в меня влюблены все дамы, за исключением вас одной. А я, хоть и от всего сердца хотел бы, чтобы мое сердце не было таким жестоким, ни одной из них не люблю.

Какое счастье для женщин! Иначе им пришлось бы терпеть убийственного поклонника. Благодарю бога и мою холодную кровь за то, что в этом я похожа на вас: для меня приятнее слушать, как моя собака лает на ворон, чем как мужчина клянется мне в любви.