Лесная гвардия - Сергей Иванович Зверев
Сашка изо всех сил потащил бултыхающееся тело на себя, впился руками в мягкую шею, передавливая гортань. Он сжал зубы, пальцы соединились в железное кольцо, лишь бы не выпустить немца из-под толщи воды. Тот бился в судорогах, сопротивляясь внезапному плену. Тело его беспомощно вздрагивало, разгоняя волны между тонкими ивовыми стволами, а испуганный напарник метался по берегу, то делая шаг назад, то снова входя в воду:
– Paul, Paul, was ist los?[10]
От щелчка затвора он замер на месте, при виде мокрого Канунникова со взведенным автоматом шагнул назад, оступился и упал в высокую траву. Жалобно поднял руки вверх:
– Bitte, nicht schießen![11]
– Waffe[12], – хрипло прорычал лейтенант и направил ствол в грудь солдата.
Тот торопливо скинул оба автомата на землю:
– Nicht schießen!
Александр шагал по грудь в воде до самого берега, только ствол оружия смотрел вперед, пока не уткнулся в грудь немца. Он с усилием толкнул его так, что тот упал спиной на землю. Дернулся курок, автомат дал короткую очередь, пули пригвоздили фашиста к земле. Грохот выстрела погасила земля и обмякшее тело убитого.
Сашка махнул рукой своим – быстрее переносите клин на тот берег, – а сам принялся прятать тело. Когда немцы вернутся, они не должны понять, что здесь произошло. Пускай все выглядит как странное исчезновение двух рядовых – ушли в самоволку, заблудились в лесу или утонули, решив освежиться от дневного зноя. Пускай их командир думает что угодно, но только никаких следов партизанского отряда оставлять нельзя.
Лейтенант видел, как шевелятся кусты на том берегу реки – его товарищи волокли к броду металлический трамплин. Он сам как можно быстрее стащил убитого фрица в воду, отпихнул его подальше, к зарослям ивняка. Канунников вылез на берег и собрал несколько камней. По очереди расстегнул у каждого мертвеца ремень и подсунул в штаны по паре булыжников. Толчок, и на воде показались пузыри – один за другим трупы ушли на дно.
Из зарослей вынырнул и бегом ринулся к Александру худой боец, вздымая фонтаны брызг:
– Утащили! Сейчас в яму спустят. Ждем. Фрицы железку осматривают. – Он вдруг присел по грудь в воду и деловито стащил сапог с убитого солдата. – Ты чего сапоги-то не снял? Нам пригодятся, им уже ни к чему.
Сашка упрямо мотнул головой и рванул обратно к берегу, где алела кровавая лужа. Он кинулся было загребать ее прямо руками, но подоспевший Лещенко с двумя парами сапог в руках схватил плоский камень и в два счета взрыхлил почву, так что красно-бурые пятна стали незаметны. Притоптал с силой землю, сдвинул мелкую каменную россыпь, чтобы с берега не были заметны следы короткой схватки. Подмигнул лейтенанту:
– Учись головой думать, легче будет. Уходим.
Они подхватили валяющееся на камнях оружие и кинулись в густую лесную поросль, где ожидали своего часа их товарищи.
При появлении бойцов Василич только молча кивнул, он не отводил глаз от немецких солдат, парами вышагивающих вдоль железной дороги. Офицер что-то громко пояснял им, указывая на шпалы, только партизаны мало что понимали в торопливой речи. Как бы сейчас пригодился Баум, который перевел бы им каждое слово. Оставалось только терпеть и выжидать, считать минуты до появления поезда.
Канунников от нетерпения готов был бежать к насыпи, он уже даже подумывал предложить такой план остальным. Оружие у них есть – дать несколько длинных очередей, чтобы выкосить основную часть охраны, а остальные разбегутся от страха или попадают на землю, ошарашенные неожиданным нападением. Но, как бы ни толкало изнутри горячее желание начать операцию как можно быстрее, лейтенант понимал, что крики и выстрелы могут услышать на станции. Тогда состав с боеприпасами остановят и выставят такую охрану, с которой им никогда не справиться своим скудным оружейным арсеналом.
Над ухом горячо зашептал Сорока:
– Канунников, ну хоть вы объясните командиру, вы же человек с головой! К чему этот глупый риск, чего мы ждем? Надо уходить. Ведь ясно же, что немцы что-то пронюхали. Теперь к железке не подобраться.
От его испуганного шепота Сашку окатило злостью – они не сдадутся за шаг до победы, никто не сможет помешать им осуществить задуманное. Он еле сдержался, чтобы не назвать особиста «трусом». Только взгляд командира, сосредоточенный и в то же время все замечающий, остановил его. Отвернуться, не слушать нытье Сороки, не замечать лесной духоты, мокрой после борьбы одежды, тянущей боли в каждой мышце. Ждать и верить, что у них все получится.
В напряженном молчании партизанам пришлось провести больше часа, пока немцы осматривали полотно. Уже и Василич начал терять терпение, высматривая точки, откуда можно обстрелять немецкий отряд.
Но вот офицер коротким приказом построил солдат, и отряд вольным шагом побрел по путям в сторону лагеря, все так же останавливаясь по пути для осмотра рельсов и шпал.
«Осторожничают, ищут неполадки, – догадался Александр. – Любое препятствие – и поезд с боеприпасами может рвануть так, что вместо железки останется одна яма».
Партизаны провожали взглядами своих врагов: серо-зеленые мундиры удалялись медленно, не спеша; наконец в предвечернем красном мареве задрожал и исчез последний силуэт. Тотчас же Канунников вскинул лямки тяжелого груза на спину:
– Надо торопиться, через четверть часа пассажирский уходит в город.
Остальные засуетились с пропитанными жгутами для поджога, Игорь ловко взобрался на дерево повыше, чтобы наблюдать за окрестностью. Лещенко бросил с таким трудом добытые сапоги и торопливо принялся выкладывать по низу насыпи дорожку из жгутов, соединяя тугими узлами между собой ее части. Зоя, Сеня, Сорока, Франтишек торопливо помогали ему тянуть самодельный шнур дальше.
На самой насыпи Василич наблюдал, как Канунников крепит устройство тугими болтами к рельсу.
– Молоток! – Инструмент лег в ладонь с кровавыми волдырями.
Саша ударом поправил непослушную грань. Пальцы сорвались, из рассеченной кожи показалась кровь, но дело шло: осторожно, по миллиметру все туже и туже затягивались ржавые шестигранники.
Командир окинул растянутую внизу тряпичную цепь, хрипло произнес:
– Готово. Только подпалить осталось.
Саша поднял на него глаза:
– У меня тоже готово. Я на той стороне насыпи буду. Как только состав полетит вниз, сразу сниму клин.
Василич замялся, а потом вдруг предложил:
– Если начнет взрываться, беги в лес. Осколками посечет – госпиталя тут нет, радиус поражения – до километра. Бросай все. Жизнь дороже. – По заостренным скулам было видно, как волнуется капитан.
Ему не хотелось рисковать таким отважным бойцом, хотя выбор у них был небольшой. Смерть караулит их везде – от холода, от голода, от
