Багровое пепелище - Александр Александрович Тамоников
— Я иду впереди, вы на расстоянии десяти шагов по флангам. Каждый внимательно ведет наблюдение по своему флангу. Любой звук, отсвет, движение — останавливаемся.
Уже через несколько метров запах натопленной печи стал еще сильнее, послышались голоса людей. Шубин шел медленно, вслушивался, но понимал, что звучит не немецкая речь. Он совсем остановился, Ощепков приблизился и зашептал:
— Товарищ командир, местность пошла на подъем, чуете, как сапоги опять скользят по грязи? Еще несколько метров, и можем столкнуться с немецкой охраной.
Шубин кивнул, с их места был виден только белесый дымок над домами. Он предложил:
— Действуем так. Сейчас я выбираюсь наверх, вы пока ждете здесь условного сигнала. Я брошу два камня — это значит, что периметр свободен от охраны. Вы по своим флангам тоже подходите ближе и двигаетесь в разных направлениях, обходите деревню. Считаете технику, запоминаете место ее расположения, потом вместе составим общий план укрепления. Если брошу один камень, то населенный пункт под сильной охраной. Я вернусь обратно, и решим, как провести разведку с помощью другой тактики.
Перед тем как исчезнуть за возвышенностью, Шубин еще раз обратился к своим бойцам:
— Если не будет сигнала и до рассвета не вернусь, уходите по вешкам назад к нашим.
Серго воскликнул:
— Нет, мы вас не бросим!
Но командир просипел:
— Это приказ, — и его фигура слилась с землей.
Пригнувшись, он вскарабкался на небольшой холм. Почти сразу перед ним выросли заграждения, дощатые заборы, в которых зияли дыры словно от вырванных зубов. Фашисты, что засели в деревне, явно не ожидали нападения с береговой линии, этот край деревни не был укреплен. Охранник и бочка с небольшим костром были выставлены только через несколько домов, там уже стояли грузовики с брезентовыми бортами. Шубин развернулся и почти скатился по грязи назад, к нему сразу бросились товарищи:
— Товарищ командир, что там? Уходим?
Но капитан замотал головой, отчего с его волос из-под шапки полетели ошметки грязи:
— Этот край деревни совсем без охраны, можно смело подбираться к домам. Я пересчитал грузовики, но надо понять, что в них. Подозреваю, что оружие или динамит. Надо снять часового, проверить машины, потом его тело оттащить сюда к холму, чтобы выглядело как дезертирство, пускай думают, что солдат сбежал. Один человек греется у костра, остальные, скорее всего, в машине, они нарушают приказ командира и прячутся от непогоды.
Ломидзе сверкнул черными глазами:
— Товарищ командир, можно я сниму часового?
Но Ощепков опередил его:
— Тут тихо надо действовать, Сережа, прибереги свою силу для боя. Товарищ командир, я нейтрализую часового.
— Хорошо, это задание на вас, Василий… Серго, мы с тобой идем в обход вокруг деревни. Левый фланг бери, но не по краю. Рискнем, пока непогода, никто носа не высунет на улицу. Пробираемся прямо между домами. Нужно запомнить каждую деталь — какое расстояние до домов, установлены ли орудия, габариты дома. Ширину проходов, любые заграждения.
— Понял, товарищ командир, — Ломидзе уже был готов отправляться в путь, внутри парня все кипело от горячего желания забраться как можно глубже во вражеское гнездо.
Ощепков перехватил его локоть перед тем, как начать подъем вверх по склону:
— Сережа, не лихачь, думай, а потом действуй. Про жену помни, ждет она тебя.
Тот, испытывая благодарность к старшему товарищу, тепло ответил:
— Дядя Вася, без единого звука пройду всю деревню.
В серой, шуршащей бесконечным дождем Дмитровке спал сладко весь личный состав подразделения 41-го корпуса 17-й армии южной группировки Гитлера. Натопленные печи, стук капель по крыше убаюкивал, заглушал звуки войны и тревогу от того, что совсем рядом, через несколько километров водной глади растянулась полоса уже советской территории, отвоеванной у вермахта после долгих ожесточенных боев. Поэтому никто и не заметил, как советские разведчики прошли по улочкам деревни каждый в своем направлении.
Серго Ломидзе сначала старался двигаться бесшумно, но потом понял, что никто не реагирует на его шаги. Он осторожно пробирался от дома к дому, отсчитывал метры между простенками и внимательно рассматривал каждый силуэт во дворе — не превратили ли немцы баню или сарай в огневую точку, обустроив там гнездо для пулемета или миномета.
Тем временем Глеб Шубин стоял на месте, он успел пройти лишь сотню метров, как впереди заскрипели доски старенького крылечка. Он прижался к бревнам строения, благо маскировка из грязи делала его почти незаметным в темноте. Совсем рядом снова раздались шаги, кто-то чиркнул зажигалкой, заговорили по-немецки:
— Что, не спится, вахмистр?
— Чертов дождь, от сырости крутит все суставы. Вот вышел покурить, хоть так полегче. Сейчас бы наливочки, бабу под бок, вмиг бы все прошло. Застряли на этом чертовом острове посередине моря. Никогда не любил все эти моря и океаны.
— Ну, не надо ворчать, вахмистр. Раз уж не спится, может, сходите к крепости и проверите этих глупых румын. Они так недоразвиты, что приходится ходить каждый час и будить их, так и норовят завалиться спать внутри здания.
— Нет уж, от дождя и сырости меня совсем скрутит. Да и вы плюньте на это глупое занятие, Алоиз. Потом будете, как я, мучиться ревматизмом, кому нужна чертова крепость сейчас, ночью? Русским? Если они будут наступать, мы услышим их приближение за десятки километров. Да и как они проберутся сюда на полуостров — кругом дурацкое море. Вода вокруг, я сам скоро превращусь в воду.
Его собеседник откашлялся, неуверенно затоптался на крыльце, шурша плащом. Судя по звукам, вахмистр вернулся в тепло дома, а дежурный офицер все еще стоял на крыльце, не решаясь шагнуть в темноту проулка. Дождь лил редкой стеной, и от его ледяной сырости хотелось забраться в тепло и забыть про все приказы. Что и сделал дежурный, он тихо чертыхнулся, развернулся и исчез за деревянной дверью в теплой избе.
Шубин с облегчением выдохнул, но тут же скользнул сам в черный проулок, куда не пошел немецкий офицер. Теперь стало понятно, что за речь они слышали, — деревню охраняют румынские союзники Гитлера, отдельная часть, а значит, и правда генералы не ждут в этом месте
