Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий
Что касается внутренней аудитории, то Максу Баденскому удалось добиться своего — его речь была хорошо воспринята в рейхстаге и в обществе. Канцлер смог сгладить негативное восприятие немцами просьбы о мире как «позорного» шага. А вот для внешнего мира выступление князя Макса оказалось абсолютно бесполезным. Полученный 9 октября через Швейцарию ответ президента Вильсона не допускал каких-нибудь компромиссов и иных толкований «Четырнадцати пунктов». Их полное принятие выдвигалось условием начала разговоров о перемирии. Толковать свои принципы собирался только сам президент. Это, однако, было еще не все. Вильсон ставил под сомнение право нового германского правительства говорить от лица немецкого народа. Прямо об этом не говорилось, но президент интересовался, «не говорит ли Имперский канцлер исключительно от лица той власти, которая до сих пор вела войну»? Поскольку слухи о том, что ответ Вильсона будет носить жесткий характер, стали поступать Максу Баденскому уже 8 октября, он в этот же день отправил в Ставку адресованные Людендорфу очень интересные вопросы. В конечном счете все они были направлены на то, чтобы понять, в каком состоянии находится армия. Канцлер интересовался, «как долго армия сможет удерживать неприятеля до германских границ — на нынешних позициях или при постепенном отступлении? Должны ли мы по-прежнему учитывать возможность военного коллапса до весны, и если да, то может ли он произойти в течение ближайших трех или четырех недель? Как долго может продлиться нынешняя критическая ситуация?» и т. д. 115 Князь Макс так и не осознал до конца глубину кризиса в армии, потому что чуть дальше интересовался у обер-квартир-мейстера, можно ли, с точки зрения Ставки, настаивать, чтобы англичане и французы тоже вывели свои войска из Верхнего Эльзаса и германских колоний, а также, чтобы после ухода германских войск, в Бельгии оставались только бельгийские войска, а освобождаемые французские территории заняли одни американцы? 116
Людендорф появился в Берлине 9 октября и устно дал ответы канцлеру (письменных следов своей позиции он по-прежнему предпочитал не оставлять). Ответы генерала носили путаный характер. Он одновременно говорил, что фронт находится далеко от границ Германии и армия еще долгое время может обороняться, но тут же добавлял, что англичане всегда могут прорваться, используя танки 117. В любом случае объяснения Людендорфа оптимизма не вселяли. Генерал уходил от четких ответов. Когда его спрашивали, сможет ли армия выстоять, если не получит передышку, он отвечал — да, сможет, если получит передышку. Канцлер понял все так, будто «генерал Людендорф считал, что он смог бы удержать границы, если удалось бы отвести армию в боевом порядке, а не постоянно отступая под ударами врага» 118. Армии необходима передышка, убеждал канцлера генерал.
Ответ Вильсону («вторая нота Германии», как его часто называют) был послан 12 октября после консультаций кабинета с армейским руководством. Его подписал вместо канцлера статс-секретарь по иностранным делам Зольф. (Формально переписку вели не президент и канцлер, а от их лица министры иностранных дел Зольф и Лансинг.) Князь Макс занимался в это время выяснением отношений с рейхстагом, где социал-демократы требовали его отставки. Накануне французы опубликовали одно из старых (февраль 1918 года) писем Макса, адресованное князю Гогенлоэ, в котором автор высказывался в резких выражениях по поводу пацифистских взглядов своего адресата. Это дало социал-демократам основание усомниться в искренности канцлера. Трудно сказать, чего хотели добиться французы, публикуя это письмо, но внутренний кризис в Германии чуть было не разразился. Макс, правда, смог объясниться и сохранить пост канцлера. Новое письмо Вильсону начиналось с утверждения о том, что Германия принимает все изложенные 8 января условия американского президента, а также последующие дополнения к ним. В последнем абзаце послания говорилось, что кандидатура канцлера была поддержана абсолютным большинством депутатов рейхстага и он говорит «от имени германского правительства и германского народа». Это были обязательные части, содержавшие ответы на вопросы президента. Их ожидали, и немцы не могли обойти их стороной. Но главное в германском послании, его «изюминка», содержалось в двух средних абзацах. Во-первых, по настоянию армейского руководства в письме упоминалось о том, что германское правительство ожидает, чтобы правительства стран Антанты также приняли программу Вильсона. Этим пунктом Людендорф пытался подстраховаться от неожиданностей со стороны союзников США. Но самое интересное было в третьем абзаце. Там подтверждалась готовность эвакуировать войска с занимаемых территорий других стран, и президенту предлагалось созвать смешанную комиссию, которая рассмотрела бы детали вывода армии.
Подвох, содержавшийся в последнем предложении, был очевиден. Непонятно, на что рассчитывали немцы, прося Вильсона собрать «смешанную комиссию»? Разве что на неопытность и благие намерения американского президента. Смысл германского плана заключался в том, чтобы под аккомпанемент обсуждений и споров в комиссии получить возможность спокойно вывести армию из-под ударов, перегруппировать ее и занять выгодные для дальнейшего противостояния позиции. Война затянулась бы, а там, глядишь, и условия перемирия стали бы совсем другими. Хитрость, однако, не удалась. 14 октября последовал американский ответ, где говорилось, что «никакое решение не может быть одобрено правительством Соединенных Штатов, если только оно не обеспечивает и не гарантирует упрочения нынешнего военного превосходства армий Соединенных Штатов и их Союзников на суше». Поэтому американцы предлагали обсуждать вопросы вывода германских войск и военные аспекты перемирия с командующими союзных армий 119. Вильсон прикрывал последнюю лазейку для Верховного командования германской армии. В довершение всего президент обвинял германскую монархию в агрессивной сущности и предлагал немецкому народу «изменить это», то есть фактически призывал к отмене монархии. Понятно, почему Макс Баденский назвал это послание «ужасным документом», не оставлявшим ничего от той посреднической миссии, которую «провозгласил президент уже после вступления Америки в войну» 120.
Зато