Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий
Одновременно с поручением Фошу подготовить свои соображения о принципах будущего перемирия французы организовали 6 октября в Париже обсуждение этого вопроса со своими партнерами по Антанте. Воспользовавшись тем, что Ллойд Джордж и итальянский премьер Орландо прибыли в столицу Франции для обсуждения ближневосточных дел, Клемансо переговорил с ними и о возможном перемирии с Германией и Австро-Венгрией (последняя больше волновала итальянцев). В результате главы трех союзных правительств приняли проект соглашения, содержавший восемь пунктов. Германия и Австрия должны были оставить оккупируемые территории Франции, Бельгии, Люксембурга и Италии, а также Сербии и Черногории. Эльзас и Лотарингия также должны были быть оставлены германскими войсками, но без оккупации этих территорий Союзниками. То же касалось Австрии и территорий Трентино и Истрии. Немцы должны были также оставить территории Румынии и бывшей Российской империи. Отдельным пунктом стояло требование о прекращении Германией подводной войны 107. Тогда же лидеры трех европейских стран решили, что окончательные условия перемирия должны подготовить военные и поручили сделать это своим главнокомандующим. Таким образом, пока Вильсон ждал ответа на свои уточняющие вопросы о безоговорочном принятии «Четырнадцати пунктов» германской стороной, а немцы радовались тому, что Вильсон согласился вести с ними переговоры на основе своей январской программы, европейская Антанта фактически принялась хоронить эту инициативу американского президента.
Вслед за французами тревогу забили и англичане. Их больше всего не устраивал 2-й пункт программы Вильсона, в котором говорилось о свободе морского судоходства. Англичане не без оснований полагали, что коренной перелом в мировой войне был во многом достигнут благодаря политике морской блокады Германии, и отказываться в дальнейшем от столь грозного оружия они не собирались. В свою очередь, Соединенные Штаты рассматривали себя в качестве потерпевшей стороны, интересы которой до вступления в войну грубо нарушались политикой Британии, препятствовавшей американо-германской торговле в годы войны. Пока США оставались нейтральными, их отношения с Британией из-за этих разногласий достигали порой высшей точки кипения. После вступления Америки в войну эти противоречия оказались сами собой сняты ввиду прекращения торговых связей с противником. Однако принципиальные разногласия с Британией по вопросу о свободе морей у Америки сохранились. Англичане не собирались следовать пункту 2 программы Вильсона. В январе, чтобы не вызывать ненужные тогда трения, англичане не стали особо оспаривать это пункт. Теперь, как и в случае с Францией, ситуация менялась. «Если Германия примет точку зрения 2-го пункта, — объяснял свою позицию Ллойд Джордж, — американцы смогут говорить, что было принято предложение президента Вильсона. Если бы мы промолчали, они утверждали бы, что никто не протестовал и это можно рассматривать как общее условие Союзников для перемирия» 108. К тому же англичанам, как и французам, очень не понравилось, что о начавшейся переписке Вильсона с Германией они формально узнали из газет, а не от президента (французы, естественно, молчали о том, что узнали текст германского обращения раньше Вильсона).
Назревал конфликт между Союзниками. Бравурные реляции о «триумфе “Четырнадцати пунктов”», которые полковник Хауз, специальный представитель Вильсона, прибывший в Европу 25 октября, посылал своему шефу, никого не должны вводить в заблуждение. Хауз часто не понимал, что в действительности происходит на переговорах, и Союзники давно научились использовать его тщеславие и неуемное желание польстить президенту в своих интересах. Один раз, правда, когда Ллойд Джордж категорично заявил, что Англия не примет пункт «свободы морей», полковник Хауз «взбунтовался» и пригрозил Союзникам сепаратным миром с Германией и Австро-Венгрией. Английский премьер неприятно удивился, но на попятную не пошел. Пришлось Хаузу менять трактовку принципа «свободы морей». Она больше не означала отмену принципа блокады, а лишь декларировала неприкосновенность «частной собственности на море во время войны» 109. Однако это не помешало Хаузу в очередной раз сообщить в Вашингтон о своем дипломатическом успехе. «Мое заявление произвело на присутствующих разительное впечатление», — сообщил он Вильсону 110. Ллойд Джордж, много общавшийся с Хаузом еще до мирной конференции, дал ему впоследствии развернутую и не самую лестную характеристику, написав, между прочим, что «он был далеко не так хитер, как это казалось ему самому» 111. Надо, правда, сказать, что, несмотря на здоровую долю скепсиса, Союзники высоко ценили порядочность Хауза и его личную преданность президенту. «Уже за один выбор такого человека своим помощником, — написал позже Клемансо, — господин Вильсон заслужил бы благодарность человечества» 112.
Тем временем в Германии готовили ответ на уточняющие вопросы Вильсона, полагая, что перемирие будет основываться на «Четырнадцати пунктах». Для нового кабинета Макса Баденского задача состояла из двух частей. Ему надо было, во-первых, убедить депутатов рейхстага, да и немцев в целом, в том, что само обращение к Вильсону не является позором для нации. А во-вторых, принять «Четырнадцать пунктов» так, чтобы американцы были удовлетворены и пошли на переговоры о перемирии. «Только нация, которая была разбита до основания, — объяснял стоявшие перед ним трудности князь Макс, — вынуждена полностью принять требования врага, без оговорок и комментариев» 113. Макс видел выход в своих комментариях к «Четырнадцати пунктам», которые он готовился сделать во вступительной речи в рейхстаге 5 октября. Что касается Эльзаса и Лотарингии, то князь Макс собирался сказать следующее: «Мы согласны обсудить с нашими врагами даже вопрос Эльзаса-Лотарингии. Если Вильсон видит несправедливость в договоре 1871 года, отдавшего Эльзас-Лотарингию Германии, он обязан, если он честен в своих принципах, видеть несправедливость и в тех насильственных актах, по которым Франция однажды оторвала территории Эльзаса и
