Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий
В последние дни, предшествовавшие германскому обращению к Союзникам о перемирии, складывалась интересная картина — все без исключения немецкие политики и военные стремились не оставить письменных свидетельств своего участия в этой инициативе. Людендорф оставался в Спа и свои требования передавал либо по телефону, либо через третьих лиц. Гинденбург, вынужденный письменно ответить новому канцлеру, постарался обосновать свой ответ посторонними факторами и заботой о жизни солдат, что было совсем не свойственно германским генералам. Тяжелее всех приходилось Максу Баденскому, но и он попытался увильнуть от «исторической ответственности» за «позорный шаг». Князь Макс предложил вместо письменной ноты Союзникам озвучить миролюбие Германии в своей вступительной речи в рейхстаге. Но эта идея не прошла, и князю Максу при-шлось-таки подписать предложение о перемирии, отправленное Вильсону через посредничество Швейцарии в ночь с 3 на 4 октября.
Составители обращения постарались, чтобы его текст выглядел максимально достойно. Оно адресовалось одному президенту Вильсону, и в нем говорилось: «Германское правительство просит Президента Соединенных Штатов Америки взять в свои руки восстановление мира, довести это предложение до сведения всех враждующих государств и пригласить их послать своих представителей для начала переговоров. Основой для мирных переговоров принимается программа, выдвинутая Президентом Соединенных Штатов Америки в его выступлении перед Конгрессом 8 января 1918 года, и последующие дополнения, особенно содержащиеся в речи, произнесенной 27 сентября 1918 года. Во избежание дальнейшего кровопролития Германское правительство просит Президента содействовать заключению незамедлительного перемирия на суше, на море и в воздушном пространстве» 99. Германское предложение, таким образом, содержало сразу две просьбы — открытие мирной конференции на основе «Четырнадцати пунктов» и немедленное прекращение боевых действий. В этой идее скрывалось две хитрости, одну из которых позже, в своих воспоминаниях, Людендорф обозначил следующим образом: «Мы могли принять за основу переговоров его (Вильсона. — И. Т.) “Четырнадцать пунктов”, которые были суровы, но зато определенно сформулированы. Если же в этом предстояло разочароваться... то надо было продолжать далее войну, как бы бесконечно тяжело это ни было» 100. За то время, что действовало бы перемирие, германская армия могла отойти на лучшие позиции, перегруппироваться, подтянуть резервы с других фронтов и встретить затем неприятеля в значительно лучшем состоянии, чем она находилась в начале октября. Такой поворот событий мог бы существенно затянуть войну, а немцам давал надежду на последующую сговорчивость Союзников. Ну и затем Людендорф хотел бы «спасти армию, чтобы в ее лице иметь орудие нажима на противника в момент переговоров». Помощник Клемансо и будущий премьер-министр Франции, а в то время спецпосланник в США Андре Тардье имел все основания полагать, что германское Верховное командование задумало «начать переговоры, чтобы поправить дела, а затем прекратить их в случае, если эти дела поправятся» 101.
Ответ Вильсона на германское обращение был передан также через швейцарское посольство 8 октября. Это не было ответом по существу. Скорее, это был уточняющий запрос о том, готова ли Германия немедленно вывести войска со всех захваченных ею территорий? Вильсон не стал сразу же уведомлять страны Антанты о полученном им обращении (швейцарские дипломаты официально вручили президенту германскую ноту лишь
7 октября), полагая, очевидно, что вначале следует уточнить у немцев неясные ему детали. Но дело было в том, что французы прочитали немецкое обращение еще раньше Вильсона. Они смогли перехватить и расшифровать текст письма президенту еще 5 октября 102 и с самого начала были в курсе происходившего. Французы испугались, что моралист Вильсон пойдет на поводу у немцев и согласится с их предложением. Поэтому Клемансо попросил маршала Фоша подготовить французские условия перемирия. Кстати, англичан он решил не ставить в известность о немецком предложении. Возможно, потому, что именно в эти дни между ним и Ллойд Джорджем возникли серьезные разногласия по вопросам подчинения военного командования (два премьера выясняли, кто кому из генералов должен подчиняться на Ближневосточном фронте) 103. Так или иначе, но маршал Фош
8 октября (в день уточняющего запроса Вильсона немцам) представил Клемансо сделанный, как он написал, «по собственному почину» свой первый вариант условий перемирия.
Первый вариант Фоша мало походил на «Четырнадцать пунктов» Вильсона и был гораздо ближе к тому окончательному тексту перемирия, подписанного через месяц в Компьенском лесу. В проекте Фоша было три обязательных условия перемирия и шесть дополнительных. Обязательные условия предусматривали: 1 — освобождение Германией оккупированных ею территорий с четким их перечислением (Бельгия, Франция, Эльзас-Лотарингия и Люксембург); 2 — создание на правом берегу Рейна нескольких опорных пунктов с мостами через реку, которые будут заняты Союзниками и использованы в случае возобновления Германией военных действий; 3 — получение в залог левобережных областей Рейна, которые будут удерживаться Союзниками до подписания мирного договора и согласия Германии на выплату репараций. Кроме основных, были еще и дополнительные условия, предусматривавшие, главным образом, оставление в сохранности на покидаемых германской армией территориях разного рода складов, арсеналов и прочего имущества. Как признавал затем и сам Фош, между его условиями и «Четырнадцатью пунктами» Вильсона «была значительная разница» 104.
Французы опасались, что Соединенные Штаты приберут инициативу в ведении переговоров с Германией к своим рукам, а договариваться с немцами на основе «Четырнадцати пунктов» французы в октябре 1918 года уже не собирались. После войны, в воспоминаниях, Клемансо делал удивленный вид и интересовался — а в чем, собственно, его упрекают? «Когда Вильсон послал нам в помощь американскую армию, — оправдывался Клемансо, — он поставил перед нами знаменитые четырнадцать пунктов. Были мы готовы прекратить сражаться в день, когда немцы примут эти разные пункты? Если бы тогда я не ответил положительно, это привело бы к утрате доверия ко мне, и страна единогласно отвергла бы меня, а армия отвернулась бы, имея на то все основания. Мы, как и наши союзники, единогласно поддержали (14 пунктов)... Но что было делать, если блестящие успехи нашего оружия поставили немцев ближе к поражению» 105. Иными словами,
