Пунш желаний - Микаэль Андреас Гельмут Энде
Мяурицио не знал, как себя вести. С той минуты, как он остался наедине с вороном, тот вдруг показался ему гораздо больше, а клюв его еще острее и опаснее. Невольно он выгнул спинку и ощетинился. У бедного Якова, который принял это за нешуточную угрозу, сердце ушло в пятки. Он послушно слетел на пол с головы акулы, а котик, сам пораженный столь неожиданным эффектом, спрыгнул вниз вслед на ним.
— Ты меня не тронь, и я тебя не трону, — прокряхтел Яков и склонил голову.
Мяурицио показался сам себе просто великолепным.
— Вперед, чужак! — приказал он.
— Ну вот, поздравляю, — покорно прохрипел Яков. — Уж лучше бы я остался в гнезде с моей Кларой.
— А кто эта Клара?
— Да просто моя бедная жена.
И он быстро зашагал на своих тонких лапах, а кот поспешил за ним.
Когда они очутились в длинном темном коридоре с множеством стеклянных банок на полках, Мяурицио задал вопрос, который давно его мучил:
— А почему ты все время говоришь мне «коллега»?
— А потому, святая простота, что мы и есть коллеги или, по крайней мере, были ими.
— Кот и птица, — с гордым видом заявил Мяурицио, — никогда не могут быть коллегами. Не воображай, ворон! Кот и птица — естественные враги.
— Естественно, — подтвердил Яков. — Я хочу сказать: естественно, что они естественные враги. Но естественно только тогда, когда и положение вещей естественное. А в неестественном положении естественные враги иногда становятся коллегами.
— Стой! Не так быстро! — мяукнул Мяурицио. — Я что-то ничего не понял. Выражайся яснее!
Яков остановился и повернулся к котику:
— Ты ведь здесь тайный агент при твоем маэстро, чтобы наблюдать за ним. Или, может, нет?
— Чего? — переспросил Мяурицио, совсем сбитый с толку. — А ты, может, тоже? Так зачем же Великий Совет Зверей посылает сюда еще одного агента?
— И вовсе не сюда, — ответил Яков. — Я хотел сказать: и вовсе не меня. Ах, ты совсем сбил меня с толку своей глупостью. Так вот, я шпион при моей мадам ведьме, так же, как ты при своем месье колдуне. Ну, дошло наконец?
Мяурицио обалдел от удивления:
— Ты это честно говоришь? Все правда?
— Такая же правда, как то, что я — ворон-бедолага, — вздохнул ворон. — Ты ничего не имеешь против, если я почешусь? У меня все время зуд какой-то!
— Да, пожалуйста! — разрешил Мяурицио, сделав великодушный жест лапой. — Раз уж мы коллеги.
Двадцать минут седьмого
Он красиво обвил себя хвостом и стал смотреть, как Яков изо всех сил скребет лапой голову.
И вдруг этот старый ворон показался ему очень симпатичным.
— Почему же ты не дал мне понять это с самого начала?
— Да я давал тебе понять, — прокартавил Яков. — Я ведь все время тебе подмигивал.
— Ах, вот оно что! — воскликнул Мяурицио. — Но ты же мог это просто сказать вслух.
Теперь пришла очередь Якова открыть клюв от изумления — он ничего не понимал.
— Сказать вслух? — прокаркал он. — Чтобы твой шеф все услышал? Ну ты даешь!
— Мой маэстро и без того все знает.
— Что?! — каркнул ворон. — Он все пронюхал?
— Нет, — сказал Мяурицио. — Я сам посвятил его в это дело.
Ворон так и застыл с разинутым клювом.
— Нет, неправда, этого быть не может! Ой, сейчас грохнусь с ветки! Ну-ка, повтори еще раз!
— Я просто должен был это сделать, — пояснил Мяурицио с важным видом. — Ведь было бы не по-рыцарски злоупотреблять его доверием. Я долго за ним наблюдал, испытывал его и установил, что он — человек благородный, настоящий гений и вполне достоин нашей откровенности. Хотя сегодня он ведет себя немного странно, с этим я не могу не согласиться. Но со мной, во всяком случае, все это время он обращался как с принцем. А это говорит о том, какой он добрый человек — настоящий благодетель и друг животных.
Яков, потрясенный, глядел на Мяурицио:
— Нет, такого не бывает! Чересчур много глупости на одного кота! На двух и на трех хватило бы! Ты все завалил, мой мальчик! Пиши пропало! Весь план зверей рухнул, теперь все кончится плохо! Да что там плохо, просто ужасно. Я так и предчувствовал с самого начала! Я думал, что так и будет!
— Ты вообще не знаешь моего маэстро, — обиженно мяукнул котенок. — Он всегда совсем не такой, как сегодня.
— Может, к тебе и не такой! — каркнул Яков. — Он тебя просто опутал — жиром опутал, как нетрудно увидеть.
— Что ты воображаешь? — фыркнул Мяурицио, приходя в бешенство. — Все-то ты знаешь лучше!
— Да глаза у тебя есть? — крикнул Яков. — Тогда оглянись по сторонам! Как, по-твоему, что это все такое? — И он указал крылом на полки с бесчисленными стеклянными банками.
— Это? Это лечебный пункт. Мне это сам маэстро сказал. Он пробует вылечить бедных гномов и эльфов. Что ты об этом знаешь?
— Что я знаю? — Яков Карк все больше выходил из себя. — Сказать тебе, что это такое? Это тюрьма, вот что это! Камера пыток! Твой добрейший маэстро на самом деле один из самых худших существ, что вообще существуют на свете. Вот он кто! Так-то, простофиля! Благодетель! Ха-ха, хорош, хорош «гений»! «Он — друг животных»! Да чума он, зараза, холера! Знаешь, что он может? Воздух загрязнять, вот что он может! Воду отравлять, людей и зверей заражать болезнями! Леса и поля губить, разорять! В этом он велик, твой маэстро, больше ни в чем!
Мяурицио задыхался от возмущения:
— Это… Это… Возьми сейчас же назад… ты клеветник, очернитель, а то… а то… — Он ощетинился, шерсть встала дыбом — он казался сейчас вдвое толще. — Я не потерплю, чтобы ты обижал этого великого человека. Извинись, а не то я научу тебя его уважать, ты, стервятник-стервец!
Но Яков так разошелся, что теперь его было не затормозить:
— А ну, подойди, попробуй! — прокаркал он. — Ах ты, жирный баловень,
