Эйнемида I. Семена раздора. - Антон Чигинёв
– Никто не считает тебя вором, Нурал. Каллифонт знает, что ты честный человек, он сам сказал мне об этом. Я здесь, чтобы оценить положение на месте и понять, в чём есть нужда.
– Нужда? Нужда у нас во всём. Ты мог не тратить своё время на дорогу до Тинаш-Тиллу. Чтобы это понять, достаточно было прочесть мои послания, но вы там, похоже, подпираете ими стол, чтоб не шатался. У нас мало людей, все отряды и гарнизоны неполны. Пирну упомянул крепость Илаз: в ней сейчас шесть раз по шестьдесят воинов, а это опорная крепость на южном торговом пути, она должна помешать кочевникам перерезать снабжение Хагада до подхода основных войск. Сколько неполные четыре сотни смогут удерживать крепость против сотни тысяч? Такое же положение везде, по всей Царской линии, и этому приходится радоваться, потому как на средства, что мне присылают, я едва могу прокормить даже имеющихся людей.
– Вот за этим я и приехал. Каллифонт хочет знать, как нам укрепить границу и что нужно сделать в первую очередь.
– Это несложно: найди моё последнее послание и прочти. Там всё изложено подробно. А теперь я хочу спросить тебя, раз уж ты от Каллифонта: когда вы пришлёте нам то, что мы просим?
– Решение примут после моего возвращения. Всё не вышлют, но хоть что-то. Сейчас в казне недостаточно средств.
– Можешь не говорить. Если я сижу в этой дыре, это не значит, что до меня не доходят вести из столицы. Всё золото ушло на пиры и казни, спасибо милейшему Сарруну. Пока он там играет в большого вельможу, защитники Мидонии сидят впроголодь.
Писец потупился, притворяясь, будто ничего не слышал.
– Этого я не знаю, – спокойно сказал Энекл. – Моё дело воинское: что поручили, то передаю.
Нурал отмахнулся и вновь заходил по комнате.
– Верно говорят, боги беды по одной не насылают, – заметил писец. – Раньше, при старом Хатхи, если денег и не хватало, можно было со степняками договориться. Оружие им старик продавать запрещал, но и так было чем поторговать. То или другое, и вот тебе стадо овец – на зиму лучше нет. Сейчас же ни денег, ни торговли...
– Может послать какие-нибудь товары? Что они покупают?
– Ничего, – сквозь зубы бросил Нурал. – Я бы уже и оружие продал, но кочевники с нами больше не торгуют.
– Наверное это из-за их нового бога, – пояснил Пирну. – Лет пять назад в Плоской Земле вдруг уверовали в какого-то Аго или Угу, и, примерно в то же время, торговля прекратилась. Раньше, бывало, они к нам приезжали, пригоняли скот на продажу, а то и лагерь возле Палаллу разбивали, а теперь никого. Деревни у границы, что раньше торговлей жили, обезлюдели.
– Но почему? Разве Алгу запрещает торговлю?
Ему вспомнился рассказ Палана о городе Фад и живущих в нём эйнемах. Непохоже, чтобы алгуиты избегали чужеземцев, хотя кто их знает, этих варваров.
– Точно, Алгу, – писарь кинул цепкий взгляд на Энекла. – Видно ты уже знаешь об этом боге. Где ты слышал это имя?
– Встречал в Нинурте его последователей, – Энекл счёл за благо не вдаваться в подробности.
– Да, их проповедников было немало и здесь, и в Тинаш-Тиллу, пока я не пригрозил, что начну их вешать, – сказал Нурал. – Мы пытались расспросить, что там у них творится, но ничего путного не узнали. Какой-то вождь, в очередной раз, пытается стать главным в степи. Очевидно, ловкий малый, знает, что начинать надо с богов. Ещё Хазраддон говорил: «кто желает властвовать истинно, думает не о телах, но о душах».
– Так что оттуда мы дохода тоже не получаем, – подытожил писарь. – Положение, прямо скажу, бедственное.
– Я бы хотел осмотреть крепости на границе, – сказал Энекл. – Палаллу, Тума, Гур-Ули может быть. Посещу и этот ваш Илаз, посмотрю, как там ваши воины себя обеспечивают. Мне понадобится проводник.
– Ну раз моих писем недостаточно... – пожал плечами Нурал. – Завтра утром пришлю тебе кого-нибудь из местных.
Писец обеспокоенно взглянул на командира, глаза же Энекла стали похожи на жерла готовых извергнуться вулканов. Отказаться сопровождать посланника и даже не выделить сопровождение – это прямое оскорбление. Брань уже готовилась сорваться с языка, но, вспомнив советы Каллифонта и Диоклета, Энекл сдержался, и ответ прозвучал почти спокойно.
– Не утруждайся, – он поднялся из-за стола. – У восточной армии и так немного денег, нечего тратиться на проводника, я найму кого-нибудь в таверне. Если вам нечего больше сообщить, желаю здравствовать.
Не глядя на вытянувшиеся лица Нурала и Пирну, Энекл вышел, развевая на ходу полы длинного плаща.
После прохладной полутёмной комнаты, белый полуденный свет и сухая жара едва не выжгли глаза. Тряхнув головой, Энекл облокотился на нагретую солнцем стену. Перед постепенно возвращающимся зрением предстала повседневная жизнь приграничного городка Хаби ‒ с полсотни глинобитных домов, таверна, казарма, скромный храм Абиту-Бала, а вокруг высокие стены, добротно сложенные из глиняных кирпичей. В разгар дневной жары, улицы пустовали, лишь трое местных жителей толкали по пыльной улице какую-то тележку, да с полдюжины воинов, лениво развалясь в тени полосатого навеса, играли во что-то похожее на кости. Энекл с неудовольствием отметил, что слова Нурала о состоянии войска вполне справедливы. Воины были жилистые, грязные, в истёртой и латаной одежде. Сложенные пирамидой копья и деревянные щиты несли на себе следы ударов.
– Эйнем, – послышался голос сзади. Обернувшись, Энекл увидел Нурала с двумя глиняными кубками в руках.
– Что-то ещё?
– Я погорячился, прости, – Нурал с хмурым видом протянул Энеклу один из кубков. – Ты ни в чём не виноват, да и твой начальник тоже. Всё этот сын гиены Саррун, а с ним и хегевский ублюдок Нефалим. Морочат голову царю, а сами творят, что хотят. Давай выпьем мировую, как в степи положено.
Энекл отхлебнул. Внутри оказалось прохладное шурранское вино, по-архенски чересчур сладкое.
– Я не держу зла, я правда приехал, чтобы помочь... Тебе не стоило бы говорить такое о Сарруне. Говорят, у Нефалима везде уши, а Саррун злопамятен.
– Потому я и не опасаюсь, – Нурал криво усмехнулся. – Думаешь я не знаю, что ты насолил Сарруну? Ты меня не выдашь, а у Пирну есть свои
