Волшебные сапоги Хонеима. Еврейские сказки - Гертруда Ланда
Если покупатель хотел непременно приобрести такие сапоги, которые были ему не по карману, то странный сапожник говорил ему:
— Дешевле сказанной цены я эти сапоги продать тебе не могу, а эта цена для тебя слишком высока; значит, не суждено нам с тобой сговориться. Да будет же мир с тобою!
И сейчас же, прекратив беседу, молча погружался в изучение своей книги.
Однажды какой-то молодой араб подъехал на верблюде к лавке и залюбовался обувью. Хонеим это видел, но не обратил на него внимания. Араб, полагая, что сапожник его не замечает, заставил своего верблюда опуститься на колени, потихоньку слез с него и вошёл в лавку. Хонеим по-прежнему не смотрел на него.
— Почтенный, — сказал араб, — я хочу купить пару сапог.
— А зачем? — спросил Хонеим, не отрывая глаз от книги.
— Зачем? Затем, для чего сапоги покупают, — чтобы носить их.
— Тебе сапоги не нужны, — ответил Хонеим, обернувшись к арабу. — Ты — сын пустыни; живёшь ты не в городе; шатёр твой стоит среди песчаной равнины, где сапоги совсем бесполезны. Ты приехал в город купить убор для своего верблюда и уже истратил немало денег. Я тебе ничего продать не могу.
Араб был удивлён.
— Откуда ты знаешь обо всём этом? — воскликнул он.
— Не спрашивай Хонеима, откуда он знает о том, чего другие не знают, — отвечал сапожник. — Разве я тебе не правду сказал?
— Истинную правду! — ответил араб, ещё более удивлённый странными речами сапожника. — Но может быть, тебе кто-нибудь рассказывал обо мне раньше?
— Не трать слов попусту, — был ответ Хонеима. — Кто в этом большом городе может знать о тебе и о том, что ты сегодня приедешь!
— Правда, правда, — сказал задумчиво араб. — Ты странный сапожник. А может быть, ты колдун?
— Не дано тебе, сын пустыни, постигнуть тайны, которых и я тебе не открою, — ответил ему Хонеим. — Однако ты уже и так слишком задержался в городе. Торопись к шатрам своего племени, пока не постигло тебя несчастье. Ты не знаешь нравов большого города; удались же с миром.
Араб разгорячился.
— Кто ты, что смеешь так говорить со мной? — спросил он гневно. — Ты ведь только сапожник, а я сын властителя пустыни. Мой отец очень богат, он владеет бесчисленными табунами верблюдов…
— Я вижу лишь одно, что ты — сын пустыни и не знаешь нравов города, — ответил Хонеим спокойно. — Иди с миром, говорю я тебе, и наслаждайся богатством отца. Не разбрасывай этого богатства на покупку обуви, которая тебе в пустыне совсем не нужна.
Араб сел на ковёр, разостланный посреди лавки.
— Я не сойду с этого места, — заявил он, — пока не выберу себе пару сапог! Бывают ведь случаи, когда и для сына пустыни нелишне украсить свои ноги изделиями вашего города.
Хонеим проницательно посмотрел на молодого араба. Улыбнувшись, он сказал:
— Та, к которой влечёт тебя сердце, будет любить тебя больше, если ты не станешь брать пример с легкомысленных городских юношей. Она ведь тоже особа благородная и дитя пустыни; а скажи мне, разве она когда-нибудь носила башмаки?
Араб вскочил:
— Откуда ты всё это знаешь?
Хонеим усмехнулся:
— Не сказал ли я тебе, что ты напрасно будешь спрашивать об источниках моих знаний. Довольно с тебя, если я ещё скажу, что ты любишь одну из красавиц пустыни. Объясни мне, почему ты не спросил у меня башмаков для этой девушки? А у меня, как видишь, большой выбор обуви на маленькую женскую ножку.
— Она не стала бы их носить, — печально ответил араб, перестав удивляться речам Хонеима.
— А тогда ей вряд ли было бы приятно видеть сапоги и на твоих ногах, — сказал Хонеим.
На этот раз араб улыбнулся:
— Ты, мне кажется, мудрый и удивительный человек, но ты уже стар и, как я вижу, не очень-то знаешь женский характер. Если бы я в своей пустыне появился в красных сапогах, то я выделился бы из всей нашей молодёжи и заслужил бы особое расположение принцессы.
Хонеим вздохнул:
— Если ты так в этом уверен, то мне трудно будет разубедить тебя. Ты упрямый юноша, и многому ещё тебе надо поучиться. Так и быть, я покажу тебе свой товар. Но будь осторожен: я предупредил тебя, а слова Хонеима нельзя пропускать мимо ушей.
— Помалкивай! Ведь ты всего лишь сапожник! — крикнул араб. — День клонится к вечеру, а я должен вернуться домой до захода солнца. Покажи-ка мне скорее пару хороших сапог.
Хонеим поставил перед арабом несколько пар сапог, но они ему не понравились.
— Эти сапоги годятся для городского нищего, а не для знатного человека. Мне нужно что-нибудь очень красивое…
— Но предупреждаю, у тебя не хватит денег на такие сапоги, — сказал Хонеим.
— Довольно! Надоели мне твои дерзкие слова! — разозлился своенравный араб. — Помни, что я сын богатого и могущественного повелителя, а ты — собака, несчастный сапожник, только и всего!
Хонеим сверкнул глазами.
— Кто назвал меня собакой, тому будет о чём пожалеть, — сказал он, не повышая голоса.
Араб нахмурился. Слова старика немного смутили его, но уж очень ему хотелось купить себе сапоги. Вдруг он увидел великолепные красные сапоги с золотой вышивкой.
— Вот эти мне нравятся! — сказал он. — Уверен, на них благосклонно посмотрят и ясные очи моей красавицы. Дай-ка мне примерить, впору ли они мне.
Не говоря ни слова, Хонеим подал сапоги, и араб чуть не закричал от радости: они были ему как раз по ноге. Он поднялся с ковра и гордо прошёлся по лавке.
— Я беру у тебя эти сапоги, Хонеим!
— Ты ещё не спросил о цене, — ответил сапожник.
Араб вынул из кошеля золотую монету и протянул её Хонеиму.
— Вот этого вполне достаточно, — сказал он. — Получи сколько следует и дай мне сдачи. Мне давно пора ехать. Хочу, чтобы моя будущая невеста сегодня же увидала меня в этих сапогах.
— Ты слишком спешишь, сын пустыни, — ответил Хонеим. — За золото ты этих сапог не купишь.
— Как так? — удивился араб.
— За них, — медленно отвечал Хонеим, — ты можешь заплатить только верблюдом — вот таким, какой привязан у дверей.
— Вздор! — крикнул араб. — Ты сам не знаешь, что говоришь. Мой верблюд стоит больше, чем двадцать пар таких сапог. Это один из лучших верблюдов в табуне моего отца. Такой верблюд годился бы для самого царя.
— Таковы же и эти сапоги, — возразил Хонеим. — Перестань торговаться со мною. Tы не можешь
