Тревожная ночь - Пётр Владимирович Угляренко
- Одна, - посмотрела с полувзгляда на молодого лейтенанта.
Виктор не понимал, ничего не доходило до его сознания: чтобы Наталья, которую с юных лет имел в своем сердце, на чужой квартире принимала любовника?! За что? За драгоценности, которые ей дарил? Как же могла так низко пасть? Неужели душа у неё всегда была ничтожная, жалкая? Тогда, может, и лучше, что Натальи уже нет на свете!
Но вдруг спохватился - как же такое думать? Ведь всю свою жизнь должен посвятить одному - справедливости! А больше всего стремиться к тому, чтобы разоблачить преступника. Теперь он недалеко, в приёмной начальника отдела, и именно на него сейчас покажет свидетельница - хорошо, что получилось её разыскать!
Будник была дома и совсем не удивилась, когда сообщил ей - кто он и откуда, чего хочет - другого, мол, и не ждала. Виктор не на шутку разволновался, когда открылась ему: да, знала Наталью и обо всём расскажет - чего же не рассказать?
И знал, что ещё долго будет ломать голову, размышляя над тем, что привело Наталью к такому страшному падению? Может, иностранцы, а может, и эта красавица. Почему не отвратила Наталью от разврата, если была ей за лучшую подругу? Почему не остановила, не призвала опомниться? Наверное, намеренно толкала подругу к пропасти, чтобы полетела сломя голову, разбилась насмерть. Потому что и сама она такая... Разве это не преступление? Не уголовное, но моральное. Поставить бы её перед общественностью - пусть бы кривлялась тогда!
Майор Ковальчук откинулся в кресле, закурил и сам.
- А зачем Наталья оставила у вас фотоплёнку?
Опять будто пожевала резинку:
- Знаете, что там сфотографировано?
- Курортники...
- А среди них какой-то её родственник... с любовницей на руках - это знаете?
- Догадываюсь.
- Так как она могла держать фотоплёнку дома?
- Почему же её не выбросила совсем?
- Вы заинтересовались, вижу... - вдохнула густой дым... - Рада, если в чём-то смогу помочь. Я скажу: тем кадром Натали его шантажировала. Она ему не давала жить.
- Что ей было нужно - если, говорите, родственник?
- Деньги... что же ещё?
Майор встал:
- Хорошо, Оксана Антоновна. Сейчас я вам сделаю очную ставку с тем самым родственником, и вы при нём скажете, не тот ли это старый кот... или котик, который ходил за Натальей.
- А я имею право?
- Почему? Не понимаю.
- Говорю же вам - меня это не касается. Я в дела Натали никогда не вмешивалась...
- Мы тоже. Но теперь, видите ли, приходится.
Все трое зашли в приёмную.
Будник посмотрела на старого лесника и покачала головой:
- Впервые его вижу...
- Хорошо, Оксана Антоновна, - слегка поклонился ей майор. - К вам тогда последняя просьба: сядьте в кабинете товарища Погореляка и всё, что нам рассказали, изложите на бумаге.
Виктор провел её к себе, а майор снова пригласил в свой кабинет Викентия Сергеевича.
Попробовать, может, рассуждал, поговорить с ним иначе, ласково, по-приятельски, чтобы и не чувствовал, что он сидит на допросе? Кабы смог стать ласковым, но что-то не то настроение, теряется терпение. Ведь он готов был на деле поставить точку. А теперь почувствовал: как на первый взгляд, не такая уж и тяжёлая дуэль с Осадчим - измучила его! Будто вдруг дали себя знать все пережитые поединки с разными преступниками, хотя он и выходил всегда победителем. Победы ведь даром не даются, много и забирают.
Нажал на кнопку, и когда появилась в дверях Марина, неофициально попросил:
- Принеси нам, Мариночка, свеженькой минеральной водички.
Осадчий поинтересовался:
- Я - арестован?
- Викентий Сергеевич, - вздохнул майор и пересел за приставной стол напротив Осадчего, - прошу вас понять и запомнить: по нашим законам, не вы должны доказывать свою невиновность, а я должен доказать вашу вину - если она есть. Если же вы невиновны, то помогите же мне разобраться во всех этих вещах, - и майор, поднявшись, выложил на стол наган, фотографии, письма... И Наташин клад. - Не спешите. Подумайте. Но скажите правду. Мы же однополчане - прошли войну... Викентий Сергеевич!..
Марина открыла бутылку «Лужанской», налила в стаканы.
Осадчий немножечко попил и кашлянул:
- Да... Но я достаточно запутался. Не знаю, как иначе...
- Не беда: тут помогу я, - всё мягче становился майор. - Запутались, вижу, - концов ниточки несколько. Будем брать по одному. Ну вот - фотография...
- Это было давно, - начал рассказывать Викентий Сергеевич, - Лет десять назад. И я был младше, и она, эта девушка, Галинка, была тогда совсем молодой. А Наталья закончила школу или первый курс университета... - точно не скажу. Знаю только, что обе с матерями впервые приехали на море. Там, на пляже, с ними я и познакомился. Собственно, это знакомство пошло дальше, потому что именно я свёл потом Наталью с Павлом... Но вернёмся к морю. Как-то во время шторма тонула одна девушка. А здесь волны - аж через голову. И все почему-то смотрят на меня, будто раз я - высокий, то мне те волны не страшны. Бросился в пучину... Одним словом, вынес я ту девушку на берег на руках, потому что она была уже без сознания. А Наталья именно этот момент сфотографировала. Майор вытер платком лицо.
- Разве та фотография вас в какой-то степени компрометировала?
- А тут такое дело, товарищ майор. Когда уже говорить всё начистоту... Уезжая в Тернополь, я остановился в Рогатине, где живёт Галина. Из-за чего сестра и сетовала, почему не приезжаю, хотя о Галине, конечно, не знала. На этот раз всё-таки я выкроил день и для сестры... Галя имеет большого мальчика, но с мужем разошлась. А между нами до сих пор осталась та давняя привязанность... зову её дочерью...
- Значит, Наталья вас шантажировала?
- Что вы, совсем нет!.. Та фотография у нас дома была, но куда-то исчезла. А о плёнке я даже не думал, что она ещё есть.
Майор отложил в стол фотографии, затем - письма. Собрал и драгоценности - оставил один наган.
- А этот револьвер, - продолжал Осадчий, - был всё время у нас. Но как-то, месяц назад, приехала Наталья и говорит: «Викентий Сергеевич, я вот водила в наш музей туристов и разговорилась там с работниками. Они очень просят, чтобы вы дали наган в музей.» Я вижу - доброе дело, так вот,
