Тревожная ночь - Пётр Владимирович Угляренко
- Я скажу. Неискренность, наигранность.
- Неужели она не была откровенной?
- Никогда!
- С вами или вообще?
- Ни со мной, ни с братом Павлом. Обманывала брата.
- А вы знали об этом?
- Догадывался.
- Тогда.... - Виктор вынул из кармана перегнутый листок: - Не вы ли ему это написали?
Перечитав анонимку, Геннадий отрицательно покачал головой:
- Зачем бы я писал? Я мог и так сказать...
- Но ведь не сказали.
- Не сказал, потому что он бы не поверил.
- Так любил Наталью?
- Конечно, любил.
Это огорчило Виктора. Однако продолжил спрашивать:
- А кто бы мог послать Павлу анонимку, скажем, из его друзей?
- Павел жил своей жизнью.
- А вы своей?
- Безусловно.
- Часто навещали брата, приходили в гости?
- Не очень.
- А всё же...
- В основном, когда не было Натальи.
- А в субботу знали, что она придёт?
- Задержались немного, загуляли... Нашли бутылку шампанского у брата, включили музыку...
- Кто ещё был с вами?
- Я уже говорил вам. Вот Фаина! А ещё - её подруга... Правда, она вскоре ушла, и Наталья её не застала.
- Другого места для гуляния себе не нашли?
- Не нашёл.
- А здесь разве нельзя было?
- Тогда, в субботу, нет.
Вернулся Виктор к Фаине:
- Подтверждаете?
Фаина вместо ответа, молча закивала головой. Лейтенант взглянул снова на Геннадия:
- И хорошо там было? Никто не мешал?
- Пока не появилась она.
- Наталья? - взглянул на девушку.
Снова утвердительно кивнула Фаина. Лейтенант продолжил спрашивать её:
- Куда же вы пошли потом?
- В кино... На «Любовь земную...»
- А после кино?
- Сначала в город, в кафе, а дальше пошли в парк. Скамейка одна там у нас есть...
- Спрятались и никого не видели?
- Конечно, зачем нам? - отозвался Геннадий.
- А вас кто-нибудь видел?
- Кто-то, возможно, видел.
- И долго пробыли на той своей скамейке?
- Может, и долго, а может, и недолго. Знаете, какое это... - Геннадий почувствовал, что выбрался из неловкости.
- Вспомните - до которого часу ещё были там, в парке?
- Это имеет какое-то значение?
- Раз спрашиваю - имеет.
Пытливо взглянула Фаина на Геннадия, сказала:
- Я помню, посмотрела на свои часы уже перед дверью. Боялась, что родители будут ругать, куда так долго хожу - и посмотрела, не позднее ли время. Было около десяти.
- Из парка возвращались с Геннадием вместе?
- Провёл меня, почему бы и нет?
Задумался Виктор, что-то поразмышлял и только потом снова обратился к Геннадию:
- Значит, с того времени как Наталья вас выпроводила, примерно с трёх до около десяти, вы были в городе?
- Безусловно.
Что ж, решил Виктор, надо будет спросить и соседей. Может, какая-то интересная молодица уже давно следит за этой парой, известно ей о каждом их шаге... А в душе хотелось, чтобы всё было так, как ему рассказали Фаина и Геннадий, эта молодая студенческая пара, жизнь у которой, конечно, только начинается. Желал им добра. И провёл взглядом по комнате: уютно в ней, красиво. Чемодан только не гармонирует с новенькой мебелью. Старый какой-то, обшарпанный - в таких разве что в стирку бельё носят. Улыбнулся, кивнул на чемодан:
- «Студенческая жизнь»?
Ему не ответили. Поднялся, предупредил:
- Вы мне ещё нужны, Геннадий.
- Зачем? Я уже всё рассказал.
- Рассказали, правда, теперь ещё и покажете. Немного прогуляемся по городу, зайдём в парк - к вашей скамейке. А впрочем, вы, Фаина, собирайтесь тоже. И вы мне покажете ту скамейку. Сразу после Геннадия. А до тех пор вас оставим у входа в парк...
- Как хотите, - бросил через плечо Геннадий, но сердито дёрнул за ручку чемодана. Хотел его положить на место, но от резкого движения чемодан открылся, и на пол с грохотом высыпались старинные образа, иконы.
Виктор засомневался: что делать? Хорошо, когда у парня такое хобби. А если где-то ограбил церковь - памятник культуры и архитектуры... или чего доброго - добрался до музейных фондов? Задержать? С его братом так поспешил, и сегодня майор Ковальчук уже выразил сомнение, что Павел - преступник, которого ищут. Расспрашивал об их знакомстве, давних взаимоотношениях - и из этого тоже сделал свои выводы не в его, Виктора, пользу. Мол, погорячился, дал волю эмоциям, чувствам. Оставили дело Мушников милиции, но майор ограничил его, Виктора, ролью помощника. Дилемма: задержать или не задержать?
Решил:
- Программа не меняется, а заберём с собой и этот чемоданчик. Мы его до поры до времени побережём в милиции.
Геннадий и Фаина стали как вкопанные.
VIII
Майор Ковальчук заложил руки за спину и медленно мерил шагами кабинет. Тяжело ему было на душе, а не знал - чего. Поэтому пытался перебрать в памяти все дела за вчерашний день. В семь, как всегда, уже был на ногах. Физзарядка и холодный душ - без этого не обходится, первым делом должен набраться бодрости. До поздней осени ходит на реку, купается. Хотел бы и «моржом» стать, но как-то уж страшно. Люди будут стоять вокруг в зимней одежде, в шапках-ушанках, а ты - в проруби, красный как рак. Да хоть красный - а если посинеешь? Нет, это уже не для него. Сказываются и военные годы: жизнь прожить, как говорится, - не поле перейти. Может, просто расшатаны нервы - и поэтому такой беспокойный. Будто чего-то ему не хватает. Вот и теперь - собрался до подробностей вспомнить свой прошлый день, а в голове «моржи». Хотя никогда даже плохим «моржом» он не будет. Для его здоровья уже лучше - финская баня: видел её в Прибалтике, в Нарве, куда ездил в гости к родственникам. Хотел, было, уже ехать назад - климат ведь в тех краях никудышный, ветры часто дуют, пыль летит. А племянник вдруг повёл его в баню, которую в Нарве называют финской. Пошёл, рассмотрел. Вокруг сухое дерево, и пар тоже сухой, горячий. Пот с тела стекает рекой. Каждый, сколько может выдержать, парится, а потом с разгона - в холодный бассейн, его туда толкнули, потому что сам не мог никак решиться. Надеялся, выскочит, как пробка из бутылки шампанского, а холода даже не почувствовал. Дальше в той бане провёл весь отпуск, лишний свой жир горячим паром растопил.
