Тревожная ночь - Пётр Владимирович Угляренко
- Почему же тогда так нервничаете, суетитесь?
- Стул... шаткий...
- И то правда - не очень удобный - согласился майор и объяснил: - ещё не видел на нём такого задержанного, чтобы не крутился, а то и всячески выкручивался.
Будто укололо что-то Павла, подскочил со стула:
- Откуда я или мой брат, которого тоже, как слышу, берёте под сомнение, могли иметь к нагану пулю? А у Виктора была! Он и убил Наталью.
Майор посмотрел и ответил с улыбкой:
- Спрошу его...
- Спросите, пусть скажет!
Майор посерьёзнел:
- То, что у Виктора могли быть патроны, ваше единственное доказательство?
- Не только... Я же вам говорил, что ненавидит он меня.
- Кажется мне - больше вы ненавидите его.
Замолчал Павел, и майор продолжил:
- И, конечно, очень вам хочется увидеть преступником соперника.
Почувствовал Павел - уже измучился, совсем не то говорит, что нужно. Тяжело вздохнул:
- Что ж, больше ничего меня не спрашивайте.
Майор забарабанил пальцами по столу - странная ситуация. Хотя не верил, что Виктор причастен к убийству на Подвальной, всё-таки рассердился в душе на своего молодого сотрудника - почему же не сказал... И не отказался от следствия? Что было бы, если бы Мушник вдруг обвинил его на суде? Поднялся и заявил, что именно следователь милиции, который вёл это дело - убил его жену, уничтожил его семейную жизнь! Это же был бы гром среди ясного дня! Тогда сам Верховный суд вмешался бы в дело, республиканская прокуратура... Разве можно с таким шутить? Это счастливый случай, что Мушник неожиданно открыл всё теперь... Да и поспешил лейтенант, по всей видимости, его арестовать. По данным экспертизы надо было взять у Мушника объяснения... Во всяком случае здесь дело сложнее, как ему казалось.
Посмотрел на Мушника:
- Может, у вас есть какая-то просьба?
- Просьба есть: отпустите на похороны.
- Отпустим. Выясним когда - и отпустим.
Позвонил дежурному. Павла отвели.
Геннадию показалось, что кто-то его зовёт. Порывисто оглянулся - никого. Что такое? Может быть, какой-то приятель решил над ним подшутить? Окликнул - и спрятался, выжидает? Так пусть ждёт - он больше не оглянется. Но никто уже его не звал. И очень одиноким почувствовал себя Геннадий. С кладбища возвращался один. Оставил возле могилы Натальи и мать, и тётю, даже Веронику. Собственно, из-за Вики и поспешил поскорее отлучиться. Шёл и думал о вчерашнем вечере. И Вероника, и Фаина его оставили, побежали от него. Вот проклятая Фаина! Выследила, вероятно, дождалась, потому что как раз спустился с Викой по лестнице - а она уже стала перед ними. Словно какие-то права на него имеет! Конечно, Вероника поверила ей. Теперь считает его за гуляку. Пусть! Сама - не лучше своей «сестрицы» Натальи!
Укорял себя за ту слабую минуту, когда был готов упасть перед ней на колени. Хотя немного и оправдывал своё намерение - говорил, что это по-рыцарски. Разве когда-то рыцари поступали не так? Впрочем, каждый из них имел одну-единственную даму сердца. А у него вот - две: Фаина и Вероника. Перед Фаиной, правда, на колени не становился никогда. Вероника же совсем не такая, как другие. Она недоступна - один только раз, с тех пор как знакомы, позволила себя поцеловать. Что-то тогда подействовало на неё, стала доброй, милой. И снова - как скала. Не потому ли он тянется к Вике, хочет её хоть увидеть, поговорить с ней. А к Фаине, наоборот, он ходит потому, что она всё ему позволяет. Наверное, надеется, что они поженятся...
Этой мысли Геннадий грустно улыбнулся. Веронику взял бы, потому что она - как то манящее яблочко, которое выросло аж на верхушке дерева - и никак его нельзя ни сорвать, ни сбить. До вчерашнего дня, правда, надеялся своего добиться. А после их встречи с Фаиной... Да нет, Вероника ещё должна обратиться! Не может того быть, чтобы их взаимоотношениям положила конец. Ведь вёл себя с ней не так, как с Фаиной или с другими знакомыми девушками - тихий был, покорный, рукам воли, как привыкла говорить, никогда не давал. Или плохо её понимал? Возможно, Вике больше нравятся решительные, и несколько грубые? Почему же тогда не скажет, не подаст какой-то знак, чтобы был таким, как есть?
Шёл и оглядывался: даже сам хотел, чтобы его окликнули. Но не видел никого знакомого. Нервничал от этого. Но ругал одну Веронику. Нашла мальчика - так теперь и побежит за ней! Нет - он, Геннадий, ей назло, зайдёт к Фаине!
Заскочил в автобус, а сошёл остановкой раньше. Медленно, как домой, приблизился к тихому двухэтажному дому, где не раз бывал и днём, и даже ночью, когда Фаина дома оставалась одна: отец - врач, мать - медсестра, потому часто ночуют в больнице...
Три окна на втором этаже, видел, были затянуты занавесками. Ждал, надеялся - Фаина вот-вот выглянет, должна же почувствовать, что он, Геннадий, близко! Но ни одна занавеска не зашевелилась.
Деревянные ступеньки заскрипели привычно, а ему казалось - скрипят на весь дом, чтобы все услышали, что он идёт под вечер к Фаине. Не позвонил - легонько постучал. Не слышно никого.
Снова и снова выстукивал условный сигнал, но никто не отзывался из дома. Не понимал - нет никого дома? Фаина уже должна была вернуться с занятий. Наверное, блуждает по улицам города, размышляя, как ему отомстить. Или уже поспешила к своей подруге - жалуется на него? Хочет его выбросить прочь из своего сердца. Мысленно он предостерёг Фаину: а не рано ли? Не будет ли потом жалеть? Потому что ему, Геннадию, что: каждая сокурсница обрадуется, как выделит её среди других!
Постучал ещё раз - громко. Решил - если и на этот раз ему не откроют, уйдёт отсюда и больше не вернётся. И Фаина, будто бы почувствовав его намерение, отозвалась из-за двери:
- Что ты хочешь? Что тебе ещё нужно?
Хорошо, что отозвалась. Как-то оно будет... Выждал минуту и ответил:
- Чего же ты - открой.
- Иди прочь, - заплакала Фаина, - не хочу тебя видеть!
- После всего, что было между нами?
- Как я могла знать, что ты такой негодяй?!
- Будто я перед тобой играл и выдавал себя не за того, кто есть на самом деле! - пошел уже Геннадий на
