Брюс Кэмерон - Путешествие хорошего пса
Когда мы ушли из собачьего парка, то повторили весь маршрут, вернув хозяевам собак, которых прежде собрали по пути, и только мы с Графом вернулись домой к Сиджей.
Я смертельно устал и после легкого перекуса заснул у ее ног.
Тем летом мы с Бивисом научились игнорировать друг друга, хотя он по-прежнему
продолжал рычать на меня, когда я бегал с собаками. Догнать меня он не мог, зато у него
прекрасно выходило меня подрезать: бывало, несемся мы со всей стаей веселым галопом, как вдруг он влетает в нашу компанию, чтобы бросить мне вызов, – тогда вся процессия
бегущих собак останавливалась и бесцельно разбредалась. Не знаю, раздражало ли это еще
кого-нибудь, кроме меня.
Дома я взял на себя ответственность обучить Графа культурному поведению. Он не понимал, что мою миску трогать нельзя, поэтому пришлось куснуть его пару раз, пока, наконец, этот
глупыш не сообразил. Не то, чтобы он когда-либо ел из моей миски, он и свою-то порцию
не всегда доедал, но мне не нравилось, что огромный нос опускался к моей еде и нюхал ее.
А еще Граф был очень ленивым: когда кто-то стучал в дверь, он и не думал лаять, пока я
не начинал, и это при том, что кроме нас защитить Сиджей во всем мире было некому.
Мне приходилось проявлять особую бдительность и лаять при малейшем шуме со стороны
коридора.
Я знал, что мы должны лаять, потому что Сиджей всегда злилась, когда кто-то стучал в дверь.
– Эй! Прекратите! Тихо! Хватит! – кричала она. Я не знал этих слов, но значение их было
яснее ясного: она недовольна, что в дверь стучат, и мы должны продолжать лаять.
Когда начинал лаять Граф, Сникерс обычно пулей проносилась через всю квартиру
и залетала под кровать. Вообще-то, со временем, кошка оказалась не такой уж страшной, и несколько раз, когда я подходил к ней, чтобы обнюхать, она даже начинала со мной играть.
Иногда мы боролись, и борьба с ней отличалась от борьбы с собакой, потому что Сникерс
обхватывала меня лапами. Но это было лучше, чем пытаться играть с Графом, которому
приходилось ползать по полу, чтобы дать мне возможность его прижать.
Перемирие между Графом и Сникерс наступало только тогда, когда Сиджей включала
устройство, которое ездило по полу и громко шумело. Граф до смерти его боялся, Сникерс
тоже забивалась куда-нибудь подальше. Не волновался только я – я видел такие устройства
и раньше. Когда Сиджей прятала шумное устройство, она звала нас обниматься, и тогда Граф, Сникерс и я сидели вместе на диване, прижавшись к ней, приводя свои чувства в порядок.
Я знал, что я любимец Сиджей, и однажды вечером она мне это снова доказала, когда
пристегнула к моему ошейнику поводок и вышла погулять со мной на теплом, влажном
воздухе. Граф проводил нас до двери, но Сиджей сказала ему, что он хороший пес, и велела
оставаться дома. Итак, только она и я.
Я уже настолько привык к уличному шуму, что едва его замечал, зато манящие ароматы
привлекали мое внимание, как и раньше. С некоторых деревьев начали опадать листья, они шуршали по тротуару и кружились, подгоняемые прохладным ветерком. Когда мы прошли
несколько кварталов, уже стемнело, и вокруг нас было много людей и собак, поэтому я
постоянно был начеку.
Наконец, мы подошли к какой-то двери. Сиджей повозилась с чем-то на стене, а потом
произнесла: «Это Сиджей», послышался жужжащий звук, мы вошли в здание, моя девочка
взяла меня на руки, и мы поднялись по лестнице вверх. В конце коридора открылась дверь, и вышел мужчина.
– Привет! – крикнул он.
Подойдя ближе, я понял, кто это – Трент!
Я сильно удивился – не думал, что когда-нибудь увижу его снова.
Но люди могут организовать все что угодно, именно поэтому Сиджей всегда находила меня, когда я был ей нужен. Трент и Сиджей обнялись, а я встал на задние лапы и потянулся к нему.
Он засмеялся и нагнулся, чтобы поднять меня.
– Осторожно, – предупредила его Сиджей.
– Кто это? – поинтересовался Трен, смеясь от восторга, пока я лизал его лицо. Я был так
счастлив его видеть!
– Это Макс. Поверить не могу, что он так ведет себя с тобой. Обычно люди ему не нравятся.
– Он очаровательный. Что за порода?
– Чорки, на половину чихуахуа, наполовину йорк. Ух, мне нравится, как ты обставил
квартиру!
Трент засмеялся и опустил меня. Он жил в самом лучшем доме на свете: ни единого
предмета мебели, и я мог свободно повсюду носиться.
– Всю мебель мне сделали на заказ, – ответил от. – Откроем вино? Господи, я так рад тебя
видеть!
Я принялся обследовать дом, пока они с Сиджей разговаривали. Там было еще две комнаты, такие же пустые. Я поймал себя на том, что пытаюсь почуять запах Рокки, но его нигде
не было. Наверное, брата уже давно нет в живых. Тогда почему же Трент не завел новую
собаку? Разве человеку не нужна собака?
– Ну что, как твоя новая работа? – спросила Сиджей.
– Компания прекрасная, я чувствую себя у них, как рыба в воде. А ты как? Как твоя
актерская карьера?
– Я выступала на нескольких мастер-классах по актерскому мастерству. Так здорово!
Непередаваемое ощущение, когда все тебя слушают, смеются над репликами, аплодируют…
Просто супер.
– Странно, что дочь Глории хочет играть на сцене и быть в центре внимания, – заметил
Трент. – Кто бы мог предположить нечто подобное?
– И как странно, что инвестиционный банкир дает бесплатные психотерапевтические
консультации.
Трент рассмеялся.
– Ты права, извини. Я и сам проходил психотерапию – если ты живешь в Калифорнии, это просто необходимо. Хотя кое с чем она мне действительно помогла.
– Мне очень жаль Рокки.
Услышав имя брата, я на секунду остановился и посмотрел на них, а затем продолжил свое
исследование.
– Да, Рокки… Заворот желудка. Ветеринар говорит, что у больших собак такое часто
встречается.
Я уловил печаль в голосе Трента и, пробежав через всю комнату, прыгнул к нему на колени.
Трент поймал меня и поцеловал в макушку.
– И как же у тебя появился Макс?
– Я живу совсем рядом с тем местом, где в Центральном парке раздают собак из приютов.
– Подожди, ты живешь возле парка? Похоже, тебе удалось сделать блестящую актерскую
карьеру.
– Нет. То есть, да, я живу в замечательном месте, но я присматриваю за собакой и квартирой
одного парня, Барри. Он представляет какого-то боксера, который тренируется для боя
в Африке.
– Этот щенок – самое милое создание в мире, – сказал Трент.
– Правда? Ты ему тоже нравишься.
– Слушай, давай закажем еду. Я просто смотрю на тебя, и мне хочется есть.
– Как это понимать? – резко спросила Сиджей. Я спрыгнул с колен Трента и подошел к ней.
– Ты такая худенькая, Сиджей.
– Я актриса, ты забыл?
– Да, но…
– Достаточно, Трент.
Он вздохнул.
– Раньше мы доверяли свои секреты друг другу, – сказал он после секундной паузы.
– У меня все под контролем.
– Ты не пускаешь меня к себе в душу, Сиджей.
– Что, опять сеанс психотерапии?
– Я по тебе скучаю. Скучаю по нашим разговорам.
– Я тоже, – мягко сказала Сиджей. – Но некоторые вещи я не хочу обсуждать ни с кем.
Наступила минутная тишина. Я поставил лапы на колени Сиджей, она подняла меня
и поцеловала в нос. Я завилял хвостом.
Они еще немного поговорили, а потом пришел мужчина и принес пакеты с едой. Мы все
вместе уселись на полу, и они стали есть прямо из пакетов, а мне дали кусочек курицы, который я съел, и кусочек овоща, который я выплюнул.
– Как ее зовут? – в какой-то момент спросила Сиджей.
– Лисель.
– Подожди, Лисель? Ты встречаешься с одной из фон Траппов[4]? – рассмеялась Сиджей.
– Она немка. То есть, она живет здесь, на Манхэттене, но приехала сюда с родителями
из Европы, когда ей было девять.
– То есть, ты регулярно приезжаешь в Нью-Йорк и мне не звонишь.
– Да, есть такое, – признался Трент.
– Ну все. Макс, фас! Хватай его за горло.
Я услышал свое имя, но не понимал, что мне делать. Сиджей показывала на Трента, поэтому
я побрел к нему, а когда он наклонился, я лизнул его в лицо, и они оба рассмеялись.
Когда мы вышли, Трент и Сиджей долго стояли возле двери и обнимались, а из их сердец
струилась любовь. В тот момент я понял, что для Сиджей будет лучше, если она оставит
Сникерс и Графа, и переедет жить сюда, в это замечательное место без мебели, где они
с Трентом смогут любить друг друга. Сиджей нужен партнер, спутник жизни, также как Итану
была нужна Ханна, а Тренту нужна собака.
