Брюс Кэмерон - Путешествие хорошего пса
была нужна Ханна, а Тренту нужна собака.
А если те двое глупых животных тоже переедут сюда с нами, то понадобится еще и диван,
чтобы Сникерс было где прятаться.
– Я очень рад тебя видеть, – сказал Трент.
– Я тоже.
– Ладно. Теперь будем встречаться чаще.
– Правда? Будем сидеть на полу и ужинать?
– Или даже соберемся вчетвером. Вместе с Лисель и Греггом.
– Наверное, – ответила Сиджей.
– Что? – Трент отодвинулся и взглянул на нее.
– Ничего. Просто… Грегг еще не… Его семейная ситуация еще не разрешилась.
– Ты шутишь?
– Прекрати.
– Ты же не хочешь серьезно сказать, что…
Сиджей приложила руку к его губам.
– Не надо. Все было замечательно. Пожалуйста, пожалуйста. Я знаю, ты заботишься обо мне, Трент, только не осуждай.
– Я никогда не осуждаю тебя, Сиджей.
– А у меня такое ощущение, что осуждаешь.
– Хорошо, – сказал Трент, – хорошо.
Сиджей немного расстроилась. Мы вышли вдвоем из здания и пошли домой.
Я предполагал, что теперь мы будем видеться с Трентом каждый день. Но того, что произошло на следующий день с Бивисом, я и представить себе не мог.
Глава двадцать вторая
Как обычно, мы все гуляли в собачьем парке. Граф и Салли обнюхивали большого белого
пса, которого звали Принеси Мне Мячик Тони. Принеси Мне Мячик Тони гораздо больше
хотел забраться на спину Салли, чем уделять внимание своему хозяину. Я пытался завлечь
в игру кобелька моего размера, который и мордой, и цветом был очень похож на мою мать.
Наконец, мне удалось уговорить его погнаться за мной, и, естественно, обнажив зубы
и навострив уши, к нам понесся Бивис. Мой товарищ по игре моментально съежился и убрался
подальше от конфликта, я же обернулся и клацнул зубами, давая Бивису понять, что он зашел
слишком далеко. Но, вместо того, чтобы отступить, он попер на меня.
Я услышал, как Сиджей прокричала: «Нет!», однако Бивис поднялся на задние лапы, я сделал
то же самое, и его зубы прорезали воздух, пытаясь поранить меня. Я укусил его в ответ, поймав зубами складку его кожи, но в этот момент подбежала моя девочка и начала
расталкивать нас ногами.
– Нет! – снова закричала она и схватила меня на руки, а я продолжал скалиться и клацать
зубами, пока Бивис пытался меня достать. Сиджей повернулась и своим телом отгородила
меня от него. – Прекрати, Бивис! Нет, Макс, нет!
Затем подскочил Граф, вероятно, на звук тревоги в голосе Сиджей. Он совершенно
не понимал, что происходит, но его появление усмирило Бивиса.
– Ох, Макс, твое ухо, – сказала Сиджей. Почуяв запах крови, я не сразу понял, что она моя, но когда Сиджей дотронулась до моего уха, то ощутил жгучую боль. Сиджей вынула какую-то
бумажку из сумочки и приложила к моей голове.
Когда мы отводили собак по домам, Сиджей несла меня на руках. Возле дома Салли
пришлось немного подождать ее человека.
– Сегодня собаки подрались. Можно я верну Салли пораньше? – спросила Сиджей.
Возле дома Бивиса Сиджей сказала мужчине, открывшему дверь:
– Простите, я не смогу больше гулять с Бивисом. Он дерется с другими собаками.
– Нет, он не дерется, – ответил мужчина. – Он никогда не начинает драку первым.
Я почувствовал, как Сиджей начала злиться, и, хотя мое ухо болело, я зарычал на этого
мужчину. Бивис, со своей стороны, вилял хвостом, заходя внутрь, и даже не обернулся.
Когда мы пришли домой, Сиджей оставила там Графа, а мы с ней ушли – она держала меня
на руках, прижав к моему уху руку.
Мы пошли в Ветеринару – я понял это, когда он положил меня на металлический стол и стал
гладить. Я опять почувствовал жгучую боль в ухе. Сиджей не сводила меня с меня глаз.
– Ничего страшного. И вы правильно поступили, прижав ухо, иначе, он мог бы потерять
много крови, – объяснил Ветеринар.
– Ох, Макс, зачем тебе на всех рычать? – спросила Сиджей.
– Раз уж вы здесь, может, хотите, чтобы мы его кастрировали?
– Хм, думаю, да. Максу придется остаться здесь на ночь?
– Конечно. Заберете утром.
– Хорошо. Макс, тебе придется провести ночь здесь.
Я услышал свое имя и легкую печаль и застучал хвостом по столу.
Сиджей ушла. Мне это, конечно, не понравилось, но Ветеринар гладил меня, и я заснул
таким глубоким сном, что потерял счет времени. Когда я проснулся, было уже утро, я сидел
в клетке, и вокруг моей морды был этот дурацкий жесткий воротник, который направлял все
шумы и запахи прямо ко мне. Опять! Ну как тут поймешь людей!..
Пришла моя девочкаю Я чувствовал себя очень уставшим, и мне хотелось только одного –
заснуть у нее на руках. Уходя, мы остановились возле входной двери поговорить с дамой, которая пахла лимонами. Она что-то нам сказала.
– Что? Я… У меня сейчас столько нет, – ответила Сиджей. Она расстроилась, и я зарычал
на лимонную даму.
– Мы принимаем кредитные карты.
– У меня и на карточке столько нет. Можно я дам вам сорок сейчас, а остальное занесу
потом, когда получу зарплату?
– В нашей клинике надо оплачивать услугу сразу после ее оказания.
Внутри Сиджей зародилась печаль, которую она старательно пыталась не выпускать наружу.
Я лизал ей лицо.
– Это все, что у меня сейчас есть, – прошептала Сиджей.
Не знаю, что ее огорчило, но в этом явно виноват Бивис.
Сиджей передала какие-то бумажки, а лимонная дама передала ей другие бумажки, и наконец-то мы ушли от этого печального Ветеринара. Я хотел вниз и ерзал, но Сиджей
крепко меня держала.
Мой дурацкий воротник заинтересовал и Графа, и Сникерс, и они стали совать носы мне
в ухо, к которому, я чувствовал, было что-то прилеплено. Я тихо зарычал на Графа, но Сникерс
мурлыкала, и я позволил ей понюхать ухо. Очень странно чувствовать морду кошки в тесном
пространстве между моей головой и дурацким воротником.
Несколько дней мне не разрешалось ходить на прогулки с Графом, и меня это расстроило.
Зато Сникерс была просто в восторге и часто вылезала из-под кровати поиграть со мной, а когда я грелся на солнышке, она сворачивалась в клубок со мной рядом и мурлыкала.
Мне нравилось спать с кошкой, но я чувствовал себя плохим псом, на которого в качестве
наказания надели воротник и заставили сидеть дома.
Однажды утром Сиджей сняла воротник, отмыла мое ухо, затем пристегнула поводок Графу
и мне тоже. Я иду гулять! Как обычно, по дороге мы собрали всех собак, не было только Салли
и Бивиса. Я не скучал по Бивису, но Граф без Салли был печален.
Иногда Сиджей не хотела вставала с постели, чтобы вести собак на прогулку, тогда нам
с Графим приходилось ее будить. Однако собак она все равно не забирала, а шла гулять только
со мной и Графом. В один из таких дней Сиджей обработала полы и мебель сильно
пахнущими химикатами и прошлась страшным устройством по всему полу, от чего Граф стал
лаять, а Сникерс спряталась. Закончив, она спрятала машину, и Граф стал носиться по гостиной, будто его только что освободили из заточения в клетке.
У меня не оставалось выбора, кроме как погнаться за ним. Распаленный, Граф пригнулся
к полу, призывая вступить с ним в схватку. Я забрался на него, и мы немного поиграли, а затем
открылась входная дверь. Я залаял, и, глядя на меня, Граф залаял тоже. Вошел мужчина
и закричал: «Граф!»; за ним вошли еще двое мужчин с чемоданами и, поставив их на пол, ушли. Я подбежал к незнакомцу и зарычал, а Граф вилял хвостом и обнюхивал его руки.
– Макс! – позвала Сиджей. Она подняла меня на руки как раз в тот момент, когда я
подумывал, а не схватить ли мне зубами его за штаны, потому что он полностью меня
игнорировал и гладил только Графа, который, кстати, его радушно приветствовал, хотя тот
без спроса вошел в дом Сиджей. Графу совершенно чуждо понятие «защита»! Хорошо, что есть я.
– Добро пожаловать домой, Барри.
– Привет, Сиджей. Эй, Граф, скучал по мне? Скучал по мне, мальчик? – Мужчина опустился
на колени и обнял Графа, который вилял хвостом, но потом Граф отвернулся и подошел
к Сиджей, вечно завидуя тому, что она со мной обнимается, а с ним – нет.
– По-моему, он совершенно по мне не скучал, – заметил мужчина. От него пахло маслами
и фруктами. Когда мы с ним встретились взглядом, я зарычал.
– Тебя долго не было, – ответила Сиджей. – Семь месяцев для собаки вечность.
– Я мог бы его определить в собачью гостиницу, но предпочел найти человека, который
присматривал бы за ним в нашем доме.
– Он этого не понимает, Барри.
– А это кто? Ты же говорила про котенка.
– Правильно, это Макс. Длинная история. Макс, веди себя хорошо.
