Девочка из черного мрамора - Ася Александровна Плошкина
Но с другой стороны, если она не поднимется сейчас на этот чертов чердак, то так и не поймет, что с ней происходит. Так и не поймет, что происходит здесь, в этой школе, или происходило раньше. Кто жил здесь много лет назад и куда он делся, почему закрылся интернат, который устроили здесь двадцать пять лет назад, как это связано с Озеровым и почему его рисунок так похож на то, что неожиданно стала рисовать сама Тамара…
Она решилась, хоть никогда и не считала себя смелой. Лучше так, чем умирать от страха каждый раз, как за стеной слышится скрип. Все лучше, чем неизвестность. Тем более что сейчас утро, а утром, когда солнце уже взошло, ничего страшного не случается. Все же знают, что свет убивает чудовищ, а маньяков прогоняет обратно в их темные сырые логова.
«Правда, именно в чье-то логово я, кажется, и собираюсь вломиться».
Не послушавшись этой мысли, Тамара толкнула дверцу.
Глава 19. Все пропадают
На логово чудовища или серийного убийцы чердак был не очень похож. Тамара не без труда – пару раз стремянка под ней опасно качнулась, угрожая рухнуть с высоты полутора метров, – сумела подтянуться за край чердачного люка, повиснуть и втащить себя внутрь.
Поднявшись на ноги и стряхнув с пижамы пыль, она поняла, что стоит в луче мягкого света, который течет сквозь маленькое и грязное слуховое окошко, вокруг кружат сотни пылинок. Ноги, одетые только в носки с пандами, стояли на грязном деревянном полу, и Тамара тут же пожалела, что в спешке проигнорировала обувь. Здесь запросто можно наступить на какой-нибудь ржавый гвоздь или осколок стекла, а воспаление или столбняк уже куда опаснее, чем эфемерные монстры.
Размеры чердака определить было трудно – свет из окошек не мог дотянуться до стен и дальних уголков. Несмотря на то что половину пространства занимали старая, укрытая пыльными чехлами мебель и заколоченные деревянные ящики, поставленные друг на друга, помещение казалось довольно просторным. Достаточно просторным, чтобы здесь спрятаться.
Тамара потопталась на месте, сделала несколько шагов в одну сторону, потом в другую, кончиками пальцев отогнула прислоненную к большому комоду картину и, увидев потемневший от времени натюрморт, поставила его на место. Если осматривать здесь все, уйдет целый день, а может, и не один. Тамара вслушивалась в мутную застоявшуюся тишину, пахнущую сыростью, пылью, деревом и старыми тряпками, и с каждой секундой все больше убеждалась, что сюда уже много лет никто не поднимался, а она зря поддалась истерике и испортила ремонт в своей спальне. Теперь придется думать, как скрыть то, что она натворила.
Тамара повернулась к открытому люку, но дойти до него не успела. Ее ухо уловило тихий сдавленный скрип, потом механическое дз-з-зы-н-нь и глухой стук чего-то небольшого, твердого и, кажется, тяжелого. Доски едва уловимо задрожали, и Тамариных больших пальцев, спрятанных под носками с нарисованными на них пандами, коснулся исцарапанный шарик из темного дерева.
С трудом удерживаясь от того, чтобы завизжать и кинуться вниз, Тамара сделала несколько глубоких вдохов. Потом убедила себя, что чудовища не играют в мячик и он просто выкатился из какого-нибудь угла, потревоженный ее шагами. Она медленно наклонилась и, стараясь держать в поле зрения как можно больше пространства чердака, подняла шарик с пола. Прохладный, чуть шероховатый, довольно увесистый. Повертев его в руках, Тамара увидела неровно вырезанные латинские буквы: A и N. Она открыла ящик комода, осторожно положила мячик туда и задвинула ящик обратно, поморщившись от резкого скрипа.
В ответ раздался новый скрип, на этот раз откуда-то из угла. Тамара напрягла зрение и различила очертания высокого платяного шкафа, наполовину укрытого простыней. И дверца этого шкафа, повиснув на одной петле, медленно, с заунывным протяжным скрипом, который заставил Тамарин желудок сжаться в маленький комок, открывалась.
Мышцы на шее, икрах и плечах окаменели, до волос словно дотронулись, заставляя их приподняться у корней, чьи-то холодные пальцы. Дверца наконец открылась, показав темное и, кажется, пустое нутро шкафа, скрип растворился в пыльном воздухе, стало тихо. Поясницу Тамары лизнул поток прохладного воздуха, который тянулся откуда-то из глубины комнаты, и через пару секунд хлипкая дверца снова застонала.
Ветер. Просто сквозняк. Вспомнилось стихотворение, которое она читала когда-то в детстве:
В мой дом, я сам не знаю как,
Ворвался гражданин сквозняк.
Бушуя, словно лютый зверь,
Он распахнул входную дверь,
На скатерть посадил пятно
И тут же выскочил в окно.
Потом он прыгнул на чердак.
С тех пор на чердаке сквозняк.
На чердаке сквозняк, повторила про себя Тамара, медленно двигаясь к шкафу, вытаскивая из кармана пижамных штанов телефон и включая фонарик. На чердаке просто сквозняк.
Грубые доски чуть прогибались и постанывали под ее весом, заставляя Тамару при каждом шаге вздрагивать. Лучом фонарика она шарила по внутренностям большого шкафа, но не нашла там ничего, кроме двух сломанных ящиков, небольшой стопки старых пожелтевших газет и грязного, побитого молью лисьего хвоста, который, наверное, когда-то украшал чью-нибудь шубу.
Тамара немного успокоилась, подошла поближе, рискнула ощупать исцарапанные дверцы шкафа, выдвинуть рассохшиеся ящики – там было пусто. Внутри этот старый, кажется еще прошлого века, шкаф оказался таким огромным, что там могло бы поместиться как минимум три Тамары. Задняя стенка оказалась оклеена вспученными, потемневшими от времени обоями с тонким белым узором. Тамара наклонилась, провела по ним пальцами. И вдруг ее рука вместо твердого дерева нащупала пустоту. Провал.
Ноготь подцепил краешек обоев, и целый лист с легкостью отошел от стенки, словно никогда и не был приклеен. За ним ничего не было: только настороженно смотрела на Тамару затхлая темнота. Она прислушалась: тихо. Посветила – и луч фонарика, к ее облегчению, почти сразу уперся в стену. Никаких бесконечных темных туннелей. Это уже хорошо. Тамара помешкала немного, встала коленками на дно шкафа и, держа телефон впереди себя, протиснулась в отверстие. Причем протиснулась не без труда: тот, кто выпилил фрагмент из задней стенки, явно был размером поменьше. Ребенок?
Тамара оказалась в узкой треугольной нише: одна стена – та, за которой остался чердак, – была прямой, вторая – видимо, скат крыши – скошенной. Сначала показалось, что
