Микрорассказы - Роберт М. Вегнер
Парень взглянул на оттолкнувшего его воина.
Деана.
Беги, девочка.
04 - Zaułek (Переулок)
Воздух был вонючим.
Нет, мысленно поправил он себя, это не вонь, а просто квинтэссенция зловония. Некий демонический дистиллят всех отвратительных запахов, смрада, ядовитых паров и всего тлетворного воздуха, который на протяжении тысячелетий висел над всеми голодающими деревнями, поражёнными чумой городами и полями сражений, где не брали пленных.
Казалось, каждый вдох забивает горло липкой мокротой.
Он прижал ко рту надушенный платок, тщетно пытаясь хоть немного приглушить запах. Кто бы мог подумать — в провинциальной столице, всего в нескольких сотнях шагов от центра города, где располагались банки, торговые склады, штаб-квартиры богатейших гильдий и всемирно почитаемые храмы, человек его происхождения может столкнуться с чем-то подобным.
Переулок, который выглядит как выход из всех канализаций мира.
Старые тряпки, остатки разбитых сундуков и кувшинов, какой-то щебень и гнилые доски, а центральное украшение — труп кошки, по иронии судьбы обнюхиваемый жирной крысой. И повсюду блестящие, липкие коричневые и серые пятна, о происхождении которых лучше не думать.
Нет, снова поправил он себя, это не так уж и странно, ведь каждый город подобен цветку: у него есть прекрасное соцветие, крепкий стебель и грязные корни. Не понятен только такой странный выбор местопребывания для Лабайи из Биука, которой благоволила Владычица Судьбы.
По-видимому, ее младшая сестра, Кичи «Улыбка», появлялась везде, где были шум, люди и веселье, принося с собой радость и счастье. Они также говорили, что старшая из Избранных Эйфры, Огевра, Владычица Несчастья, обитает в некрополях, на полях великого множества убийств и в регионах, пострадавших от ужасных стихийных бедствий. Но он не мог добиться от Кичи того, чего хотел, ибо она приносила радость всем вокруг себя, а Госпожа Несчастья не случайно заслужила свое прозвище, и только глупец добровольно вступил бы с ней в деловые отношения. Нет. Ему предстояло встретиться с Лабайей, победить её и забрать то, что по праву принадлежало ему.
Он сжал пальцы в кулаки.
Приз. Размеренность, свобода, восстановленная честь.
Он бросил ещё один взгляд на убожество вокруг, осторожно переступил мертвую кошку и коричневые пятна. Слухи о прибытии в город Лабайи, возможности бросить кости и выиграть все, о чем только можно мечтать, ходили по улицам целый месяц. Кто-то встретил её под мостом и выиграл сто имперских монет. Кто-то ещё бездельничал, вымаливая подаяние, и вдруг в мэрии были обнаружены документы с правами на доходный дом в центре города. Стареющая любовница подвергла свою жизнь и жизнь своих детей риску, а когда вернулась домой, оказалось, что их отец, известный аристократ, вернулся из длительного успешного похода и наконец решил остепениться, женившись на бывшей содержанке с признанием отцовства всех её детей.
По другой версии, вернувшись домой, она и её дети сгорели заживо.
В конце концов, Лабайя относилась к своим обязанностям серьезно. Если ты проигрывал, тебе приходилось выплачивать долг.
Но эти слухи в конечном итоге привели его сюда. Он потратил небольшое состояние на выплаты городскому сброду, нищим, головорезам и мелким воришкам, и вчера один из них принес ему долгожданную новость. Лабайю Биук можно найти в одном из переулков района ткачей. Если всё пойдет по плану, он засыплет информатора золотом.
В глубине переулка стояла огромная бочка, горловина которой была накрыта старой растрескавшейся шкурой. Когда он приблизился, шкура подёрнулась, и из бочки выползло какое-то существо. Худое, оборванное и грязное, с копной седых волос, засаленных и падающих на глаза. Существо село прямо на землю, поставило перед собой перевернутое деревянное ведро и вытащило откуда-то чашку с костями.
– Хочешь поиграть?
Он моргнул. Это действительно прислужница Эйфры?
Она посмотрела ему в глаза, и он почувствовал себя так, словно его ударили по голове каменным молотом. За спутанными волосами горели два колодца, наполненные вечной Силой.
Он сел по другую сторону ведра, не заботясь о безнадёжно испорченных от такого обращения атласных штанах, и просто кивнул.
– На что сыграем?
– На жизнь моей жены... Я имею в виду, на её смерть», – быстро поправился он. – О её гибели.
Пугало кивнуло.
– Что вы поставишь?
– Вы не спросите почему?
- Нет. Я знаю почему. «Она взглянула на его расшитые манжеты. – Дворянин, сравнительно молодой. Живёшь в городе, а не в родовом поместье. Значит, никакой собственности. Женился на представительнице богатой семьи. Может быть, она была дочерью мэра или главой гильдии пивоваров, или кем-то ещё. Дворянин принес свой титул и ржавые доспехи предков, она — деньги, склады, доходные дома и, возможно, даже, о ужас, поместье, которое когда-то принадлежало какому-то голубокровому дураку.
Пока она говорила, он чувствовал нарастающий гнев.
«Прекрати», – прорычал он.
– Но аристократия городов, аристократия ремесленников и торговцев не глупа. Определенно существовал брачный договор, в котором говорилось, как в случае развода бедный человек снова окажется бедным человеком. Смерть жены — другое дело. Больше никаких унизительных просьб о займах у свекра, никакого страха, что она узнает о любовнице, никаких жалоб на опостылевшего нахлебника. – Лабайя злобно ухмыльнулась. – Ты стоишь перед слугой Госпожи Судьбы. Положи что-нибудь или беги.
Дерьмо. Когда он представлял себе эту сцену, слова не застревали у него в горле.
– Моя жизнь.
«Скорее твоя смерть», – поправила она.
– Да. Твоя смерть.
Он услышал шорох позади. У стены какое-то время стоял мужчина. В глаза сразу бросался сломанный нос и ужасный шрам на щеке. А следом случайный взгляд непременно отметил бы рукояти коротких мечей, выступавших над плечами. В этих краях мало кто так носил оружие.
– Этот… – Дворянин кивнул на подошедшего.
– Не обращай на него внимания. – Тонкие губы Лабайи растянулись в холодной улыбке. – Его судьба ещё не решена.
Она положила кости.
– Так до скольких бросков мы играем?
05 - Plantacja (Плантация)
Солнце медленно садилось, запад светился багровым дольше, чем вчера или позавчера. Такой закат предвещал ужасно долгий и душный следующий день, в котором послеполуденные часы будут тянуться бесконечно, наполненные страданиями и свистом кнутов.
Кахесо поднял голову, вытер пот со лба и устало огляделся. Хлопковые поля, простиравшиеся до самого горизонта, каждое представляло собой квадрат со стороной в триста шагов, каждое отделено от другого неглубокими оросительными канавами, и каждое украшено в центре развесистым деревом сапри.
Широкие ветви могли предоставить достаточно тени,
