Совок-14 - Вадим Агарев
Сочувствие, выраженное другом на его новом лице, от иных, ранее проявленных им эмоций, ничем не отличалось. Всё то же самое колебание холодца. Еще раз обменявшись рукопожатием, мы всё же расстались.
Выйдя из подъезда, я неторопливо огляделся, внимательно изучив всё окружающее пространство. Зуевой, насколько хватало остроты моего зрения, нигде не было. Не удержавшись от тяжкого вздоха по поводу женского непостоянства, я зашагал в сторону арки.
Простояв на Садовой и убив почти двадцать минут на безрезультатные попытки поймать такси, я прагматично решил, что надо довольствоваться малым и поплёлся в сторону трамвайной остановки. Молодость, оно, конечно, хорошо, но вчера у меня был не самый лёгкий день. А потом еще и ночь оказалась стахановской. И теперь мне хотелось побыстрее вытянуть ноги на своём диване и безмятежно подремать. Этак минут триста…
Меня окликнули, когда я уже сворачивал с проспекта в свой двор.
— Корнеев? — через открытую заднюю дверь серого четыреста седьмого «Москвича» спросил меня незнакомый мужик, — Сергей Егорович?
Будь я посвежее и не таким задроченным, тогда, быть может, я и сумел бы среагировать так, как следовало. Но этого не случилось и в поясницу мне сзади что-то упёрлось. Что-то очень твёрдое и, скорее всего, металлическое. Очень напоминающее ствол пистолета.
— Не дуркуй, парень, не надо! — вместе со смрадом табачного перегара прогудел мне кто-то над правым ухом, — Ты же молодой, на хера тебе помирать раньше времени, давай, садись в машину!
Сонливость сразу же куда-то пропала. Прежде, чем шагнуть к открытой двери «Москвича» я даже успел пожалеть, что не принял предложения Лиды остаться у неё на вторую ночь.
— Двигай ходчее! — теперь уже совсем не стесняясь, больно ткнул меня стволом неизвестный злодей, — Если дёрнешься, то здесь же и останешься! Садись быстро!
Я встретился взглядом с сидевшим на заднем сиденье мужиком, и отчетливо понял, что со мной не шутят. После чего сделал шаг вперёд и полез в машину. Перед тем как в голове выключился свет, успел заметить, что мужик подвинулся к противоположной двери, освобождая мне место.
Глава 11
Странно, но когда я очнулся, голова почему-то не болела. Почти не болела. Либо мозг уже адаптировался к постоянным травмирующим его потрясениям, либо его там попросту уже не осталось. И моя многострадальная черепушка превратилась в сплошной однородный монолит. Кость и ничего более. Как у военных…
Во всяком случае, сознание моё было ясным и отчетливые мысли не рассыпались, как это бывало при прежних контузиях и травмах. Однако глаза всё же оказались незрячими. По ходу, чем-то замотанными.
Из общей совокупности всех этих «дано» я сделал единственно пришедший в ум вывод. Что на этот раз жизнь свела меня не с доморощенными урками, а с уважающими своё дело профессионалами. По крайней мере, тот, который меня сзади дюзнул по башке, в прикладной анестезиологии, уж точно, ни разу не новичок. Для дилетанта он слишком дозировано приложился к моему интеллекту. И не железкой, как это сделали бы уголовники. Видать, эти ребята рассчитывают на какой-то содержательный диалог со мной.
А еще больше меня порадовало то обстоятельство, что хулиганы лишили меня зрения. И, судя по отсутствию боли в глазах, лишили не кардинально. Что само по себе тоже не может не радовать. Если бы у пригласившей стороны был умысел на мою дальнейшую утилизацию, глаза бы мне не закрывали. Впрочем, это вовсе не факт. Сам бы я глаза пленённого клиента замотал в любом случае. Инструкции и правила воздействия на vip-задержанных, по которым когда-то сдавались зачеты, никто пока не отменял. Они едины для всех. Не только для МВД, но так же и для гэбни с грушниками.
Осторожно пошевелив зафиксированными за спиной руками, я по тактильным ощущениям пришел к выводу, что они скованы наручниками. Не связаны металлической проволокой или, паче того, верёвкой. Которая чувствуется совсем по-другому, а именно наручниками!
Данная немаловажная подробность одновременно, как порадовала, так и огорчила.
Это в девяностые резиновые дубинки, «Черёмуха» и наручники стали рутинной обыденностью. А сейчас это есть, ни что иное, как невиданная экзотика. Более свойственная для стран бесчеловечного капитализма и чистогана. А у нас в МВД СССР строго хранящаяся в оружейных комнатах и в опечатанных ящиках.
Наручников нет ни у кого. Ни у ППС, ни у ОВО и уж, тем более, у ГАИ. Почему-то так сложилось, что не приветствует советское государство атрибутов капиталистической полицейщины и царской жандармерии. Или хуже того, признаков повальных репрессий Ягодно-Ежовской эпохи. Категорически и принципиально не приветствует! Поэтому в школах милиции и на первоначальных курсах молодых ментов в режиме обязаловки учат применять такой приём, как «связывание». Обыкновенной верёвкой или брючным ремнём. И только на самые ответственные задержания операм выдаются заводские «браслеты». С обязательной их сдачей взад сразу же после проведённого мероприятия. Ибо это есть спецсредство. Применять которое в стране победившего социализма не принято по политическим мотивам. И потому такое применение в сегодняшние застойно-вегетарианские времена жестко регламентировано.
Оно понятно, что в личном владении у особо одарённых энтузиастов сыска наручники есть. Те, которые давно списаны или числятся кем-то и где-то утерянными. Но явление это редкое и сугубо неофициальное, а стало быть, существует оно в частном порядке и абсолютно нелегально. И боже упаси, если об этом кандальном девайсе, находящемся в личном пользовании какого-то мента узнает руководство! Само собой, не начальник родного «угла» или даже зам по опер, которые на данную вольность посмотрят сквозь пальцы. Это, если опер толковый и даёт сносную раскрываемость. Скандал рванёт, когда о «левых» браслетах прознает кто-нибудь рангом повыше означенных начальников. Или, чего доброго, совсем со стороны. Да еще, если из вышестоящего управления, а хуже того, из прокуратуры. Тогда обязательно быть беде и акту воспитательного кровопускания через анус виновного…
Пользуясь тем, что вражья машина пока еще движется и на меня никто не обращает внимания, я продолжил размышлять. Хотелось иметь хоть какое-то, пусть и самое минимальное, понимание происходящего. К тому роковому моменту, когда меня привезут на место финальной беседы.
А в том, что беседа будет, я нисколько не сомневался. В противном случае, меня бы устранили на месте. Сразу и без обременительных покатушек по городу.
—
