Совок-14 - Вадим Агарев
— Ну, чего сидишь? Пошли! — поторопил я Зуеву, выходя из машины напротив гриненковского подъезда, — Посмотришь, что тебя ждёт в самые ближайшие дни!
Присмиревшая Лида, не прекословя, вылезла и закнопив дверь, с силой захлопнула её. Обойдя автомобиль, она пристроилась рядом со мной.
— Сергей, Лида! — окликнули нас женским голосом от детской площадки. — Привет! Вы к нам?
Обернувшись, я увидел мадам Гриненко с обеими дочками. Мы поздоровались с Мариной. Подходить к ней близко я поостерёгся. Зуева обязательно пойдёт за мной и тогда они обязательно зацепятся языками.
— Мы не надолго, машину вот Стасу пригнал. Он дома? — тормознув Лиду за локоть, пояснил я жене друга своё присутствие.
— А где ему еще быть, с такой-то мордой⁈ — почему-то злорадно усмехнулась та, — Вы идите, пусть Стас чайник ставит, а я сейчас в гастроном сбегаю, чего-нибудь к чаю куплю!
Посиделки в компании дам в мои планы не входили, но оспаривать гостеприимный замысел Марины я не стал. Согласно кивнув ей и увлекая за собой свою спутницу, я поспешил к подъезду.
— А разве Гриненко здесь живёт? — шагая за мной, отморозилась удивлённая Лидия Андреевна, — У них же вроде малосемейка на Коммунальной? Мы у них там два года назад День милиции отмечали!
Я мысленно чертыхнулся. Надо же так лохануться! Сам же убеждал Стаса не афишировать в Октябрьском РОВД получение новой жилплощади!
— Теперь он здесь проживает. Это горком партии поспособствовал улучшению жилищных условий для семьи старшего лейтенанта Гриненко! — пропуская Зуеву в подъезд, уверенно выдал я недостоверную справку, — За особые заслуги перед Родиной трёхкомнатной квартирой наградили! Мне досрочное звание и орден достались, а Стасу новое жильё. Ты только помалкивай, душа моя, эта информация не для широкого круга!
Глаза у Лиды и так всегда были большими и выразительными. Но сейчас, даже в полумраке подъезда, они стали по блюдцу.
От подробных вопросов меня спасло то, что квартиру доблестному старлею наша благодарная Родина выдала на первом этаже. Подойдя к двери, я сразу же нажал на кнопку звонка.
Когда открылась дверь, я едва сдержал вздох облегчения. Специфический колорит и телесный объём лица, полученный вчера моим другом у разорённых пчелиных ульев, никуда не делись. Впрочем, по моему расчету, основанному на мнении специалиста из далёкой Колтубанки, опухоль с милицейского лица Гриненко спадёт не раньше, чем дня через четыре.
— Смотри, Лидия Андреевна, что с тобой будет, если ты от меня подальше держаться не будешь! Месяца полтора или даже дольше… — состроив на лице горемычную суровость, я еще несколько раз подмигнул оперу. — А теперь сама решай, готова ты ради нашей любви на такие жертвы? — со скорбью на лице обернулся я к охреневшей от жуткого зрелища подруге, — Да ты не стесняйся, Лида, ты проходи, чай сейчас пить будем!
Я настойчиво подтолкнул ядрёную попу своей начальницы вглубь просторного коридора стасовских хором.
— Но только учти, душа моя, домой ты уже с точно таким же лицом вернёшься! Наверное… Хотя, может, тебе и повезёт… Как думаешь, Стас, на неё цыганское проклятие сработает?
При моих последних словах Зуева резко остановилась и так же резво подалась назад. По ходу, как асфальтным катком, сметя меня своей роскошной кормой в сторону. И вдобавок еще больно наступив своим острым каблуком на ногу.
Широколицый домохозяин Гриненко в мой монолог благоразумно не вступал, но на хаотичные манёвры внезапно запаниковавшей Зуевой смотрел с интересом. Я на всякий случай еще раз подмигнул другу, давая тем самым понять, что ситуация непростая и, что от него требуется чуток изощрённой оперской вдумчивости. А, главное, его осторожность в словах.
Стас понял всё правильно. Меня он не подвёл и импровизацию мою не испортил. Опер, он и в черножопой Африке завсегда останется опером!
Тяжело вздохнув, старший лейтенант Гриненко горестно покачал головой и попытался изобразить на том, что еще недавно было его лицом, непереносимое душевное страдание. И глубочайшее сожаление о случившейся с ним беде.
Меня его мимика не тронула, а вот капитану Зуевой безобидной гримасы его нечеловеческого лица хватило с избытком. Наверное, потому, что оно сейчас больше походило не на лицо советского милиционера и даже просто человека. Оно походило на голую и необъятную жопу старшего следователя Риммы Моисеевны Шишко. Рыхлую и бесформенную. Которую, к своему счастью, я до сей минуты еще никогда не видел, и даст бог, никогда не увижу.
— Ты куда, любимая⁈ — только и успел я крикнуть вслед метнувшейся в подъезд Лидии Андреевне, — Подожди! А как же чай? А наша любовь?!!
Ответом мне было безмолвие испуганной женщины и стремительно удаляющийся цокот её каблучков. Потом хлопнула подъездная дверь и всё окончательно затихло.
— Не понял! Это что такое было? — удивлённо и даже обиженно поинтересовался Гриненко, подвинув ногой ко мне по роскошному паркету пару новых тапок, — За десять лет службы в следствии Лидка и не такое видела! — озабоченно придвинул он своё обличье к висящему на стене зеркалу.
Пришлось рассказать другу о посягательствах непосредственной начальницы на мою мущинскую свободу и холостяцкую независимость. И о спонтанно придуманной комбинации, которую я реализовал, используя временный недуг соратника.
— Но она же всё равно узнает! — скривился Стас, пытаясь изобразить неодобрение моей сомнительной инициативы, — Кировские на неделе Данилину сольют про наши подвиги в Зубчаниновке, а уж тот, будь уверен, на оперативке обязательно над тобой поглумится! Ты же сам знаешь, что за ним это не заржавеет!
— Знаю! — вынужден был я согласиться, — Но это будет не сегодня и не завтра! На, держи! — я протянул ему ключи от машины и серо-зелёную книжечку техпаспорта. — Не хочу, чтобы советские граждане завидовали твоей мужской привлекательности! Завтра заезжай за мной в восемь, на «шоколадку» поедем баб опрашивать.
— Думаешь, найдутся еще терпилы? — скептически усомнился Гриненко.
— Думаю! — подтвердил я, — Во всяком случае, очень на это надеюсь! Ладно, будь здоров, а я пойду, пока твоя благоверная не вернулась! — протянул я другу руку.
Дружеского рукопожатия Стас не пожалел, но всё-таки попытался меня задержать. Ему очень хотелось похвастаться новой мебелью в новой квартире. Однако проходить в его шикарные апартаменты я отказался, хоть мне и было позволено не разуваться.
— Извини, друг, но я домой
