Тревожная ночь - Пётр Владимирович Угляренко
И от того, что совсем иначе, по-доброму подумал об отчиме, как будто и легче стало Павлу на душе. Наверное, так надо всегда - видеть в людях доброе. Верить в их порядочность, доброту - ведь разве, почувствовав это, человек не станет добрее и честнее? Это по крайней мере, лучше, чем обвинять других в смертных грехах. Но думать мало - так надо и повести себя с Викентием Сергеевичем. Прийти, обнять отчима за плечи, сказать ему: много мы с Геннадием тебя обижали, но прости, отец... Прости и не сердись, потому что я понял, что неправы мы были с Геннадием!
Разве Викентий Сергеевич его оттолкнёт? Обязательно смягчится, и поговорят они мирно, как отец и сын, чтобы развеять навсегда все недоразумения. Тогда и расскажет отчиму, что случилось, попросит совета. Потому что один ум хорошо, а два лучше. Вдвоём что-то придумают. Может, Викентий Сергеевич поедет в город, будет делать вид, что будто бы ничего не знает, и пригласит Наталью к себе. Мол, выходной день - развеялась бы, по лесам, по лугам побродила, полюбовалась осенью, белые нитки на солнце половила. Викентий Сергеевич уговорит Наталью, когда она приедет... Может, как говорится, и уладят конфликт, помирятся с Натальей и навсегда забудут о том, что между ними произошло. Даст слово Наталье, что никогда больше не будет обращать внимания ни на одну анонимку. И если между ними дойдёт до споров - сядут и разумно во всём разберутся. Потому что то, что было вчера, - страшно, низко, глупо. Стыдно не только людям рассказать, но и самому признаться. Зачем так жить? Жизнь же тогда мила, когда хорошо, спокойно на сердце, - солнце тогда светит, когда на небосводе ни одного облачка!
Сидя на лесной поляне, так размышлял себе Павел. Над ним проплывали прозрачные облака, и небо сквозь верхушки казалось низким. Готов был легко вскочить на ноги, ухватиться за солнечный луч и покачаться на нём в поднебесье, чтобы было видно во все стороны, и он всё видел. И то, что творится вокруг, и что где-то далеко. Чтобы среди города он увидел мать и брата Геннадия. И Наталью - весёлую, живую...
За ту мысль даже зацепился: почему бы не живую? Она жива и будет жить долго, переживёт и его, Павла, потому что женщины, как свидетельствует статистика, живучее, чем мужчины. Особенно те, которые весёлые. А разве Наталья не такая? Он будет заботиться о ней ещё больше. Скажет ей, что хочет, чтобы она дожила до ста лет. Пусть живут женщины! Для каждого внука кто самый добрый - бабушка. А вот деды - суровые, капризные... Есть и такой дед, как маленький ребёнок, за которым вместе с внуком надо ухаживать. Но есть и законные старики. Как отец матери Иван Москаленко, фамилию которого он, Павел, сегодня опозорил в вытрезвителе.
И надо было назваться ему Москаленко! Мол, деда нет на свете, поэтому о позоре внука никогда не узнает. Теперь уже может рассуждать и так, а тогда думал об одном: как бы замести следы из вытрезвителя... На завод, наверное, пришлют не протокол, а лишь выписку из него, иначе бы обратили внимание на подпись. Его руку на «приборе» знают, и кто-то бы увидел. Та же самая секретарша, любопытная Валя.
Вспомнил и старшину: почему-то очень благосклонно, доверчиво повёл себя с ним тот старшина. Может, из-за того, что он первый раз попал в вытрезвитель, и старшина понял, что это случайность. Недаром же потом так вежливо обратился к нему: увидел в нём серьезного человека, который только поскользнулся, упал. О, больше не упадёт! Достаточно его бросало в жар и холод, чтобы выветрил из головы ту белую горячку, которая и не от водки, а от какой-то анонимки затуманила ему и глаза, и разум. То, что вчера произошло, будет ему уроком. На всю жизнь. Лишь бы всё хорошо кончилось!
Спросил: а как оно хуже всего могло бы кончиться? От позора придётся менять работу, даже уехать из города? На далёкий Север, где никто его, Павла, не знает? Жизнь действительно может так перевернуться, что ой-ой! И всё из-за одной-единственной ошибки! Аж плакать хотелось Павлу от обиды, что так несправедливо, так жестоко повела себя с ним судьба. Снова почувствовал себя обессиленным, больным. Подумал: у матери хотел отдохнуть, просто отлежаться, прийти в себя – потому что нервы натянуты, как струны, кровь бухает в висках. А дело серьёзнее - он действительно заболел. При любых обстоятельствах надо где-то достать больничный лист и побыть у матери подольше. Пока время не залечит раны и всё не поставит на свои места, каждый поймёт свои ошибки, оценит свои поступки. И он, и Наталья.
И Наталья? - вдруг спросил себя в уме. Думает ли она, что ни одной ошибки в жизни не допустила? Кроме той, что из всех выбрала тогда его, Павла? А что, если она до сих пор ещё перебирает?! Что ей с какого-то котика - это забава, на какую-то времянку! Скоро разочаруется и почувствует, что только он, Павел, ей нужен, а больше никто. Надо спешить ей навстречу! Не прятаться в лесу, не дичать от злобы, а пока не поздно - таки найти Викентия Сергеевича и попросить у него помощи.
Почувствовав, что нащупал какую-то спасительную ниточку, Павел вскочил и выбрался из чащи на знакомую тропинку. Привела она его к самому дому. Открыл рисованные ворота, ступил во двор. Навстречу выбежал пёс - он гавкнул, но тут же тихо заскулил, будто упрекал его, Павла, что тот не частым гостем бывает у матери, трудно его сразу и узнать. Это обыкновенная, дворовая собака, некрасивая даже, но такая умная, что все её любят, кроме отчима, который к кошкам и собакам не очень благосклонен. При других обстоятельствах собаки и не держал бы, но живут они среди леса, где нужен сторож.
Павел наклонился,
