Царевна-ведьма - Владимир Васильевич Радимиров
Порылась она недолго в своей котомке и достала оттуда маленький стеклянный пузырёк. Потребовала она тут же у челяди, значит, тутошней, водицы себе с полкружки и принялась в посудину жидкость из пузырька накапывать. Раз, два, три, пять…
В звенящей тишине, там наступившей, отчётливо слышно было, как капельки маленькие в воду капают…
Хотела было Милолика отсчитать ровно дюжину этих капелек, да только вот же оказия — дёрнулась у неё рука, и линулось в кружку их куда поболее, чем было надобно.
— А-а! — махнула Милолика рукой в досаде, — Сойдёт и так. Ядрёнее зато будет лекарство!
И запрокинув царю голову назад, заставила она его сиё снадобье выпить, притом приговаривая:
— Пей-пей, царь-батюшка, не чурайся. Твоя хвороба сего зелья напора не выдержит точно, ужо в том ты не сумлевайся…
Выпил царь напиток прегорький и сидел какое-то время скривившись дюже, будто бы он лимон вдруг скушал. А потом случилося вот чего: в утробушке его болезной внезапно произошло громкое бурление, а на лице у царя отразилося недоумение.
— Ой, ёк-макарёк! — завопил он вдруг не своим голосом, — Пошли вон с дороги, олухи — мне в уборную надо срочно!
Соскочил он прытко со своего одра и до того резво дал стрекача по коридору, что чада все и домочадцы диву там далися натурально. Взволновалися людишки страшно, по палатам они заметалися, и шум да гвалт там взорвалися непередаваемые.
А Милолике только того и надо было. Выскочила она, кутерьмою сей пользуясь, из горницы вон, да дай бог ноги по дороге из городу и ушла. А чтобы охрану привратную от своей особы отвадить и мимо них как-нибудь прошмыгнуть, она порошку чихательного в воздух густо сыпанула. И покуда вои бравые во весь дух там чихали да кашляли, она мимо них спокойненько себе прошла и вернулася, как ни в чём ни бывало, к бабуле своей, свет Миладушке, с победою, как и ранее, хотя и без заслуженной ею славы.
И что же впоследствии оказалось?
А выздоровел царь Болеяр почти моментально!
Ух, и ядрёное снадобье у Милолики в бутыльке квасилось, ибо, как потом знающие люди рассказывали, царь-батюшка целый день с горшка якобы не слезал. Пронесло его величество страшно! А едва лишь здравие вернулось к нему окончательно, как повелел царь пуще прежнего грозно ту каргу ему разыскать и пред очи его державные её поставить!
Наградить государь хотел её, конечно, а то хотя он нравом был и крут, а всё ж таки на душе у него было муторно.
И то сказать, верно, а то что же это за поганое дело: царю вроде как милость оказали бескорыстно, а он, будто нищий, этого милостивца не в силах был отблагодарить. Обидно сиё было для царской гордыни, а ничего-то не поделаешь, ибо нигде и никто не сыскал ему доброй той ведьмы.
Пропала она, как в воду канула, и ни один из царёвых подданных не видал её и в глаза.
И вот дни шли там за днями, а Милолика с бабкою Миладою по-прежнему в избушке своей жили-поживали и добрыми делами, как и ранее, занималися.
Как вдруг случилось в царском семействе несчастном опять дело страшное и опасное: Борилев на сей раз заболел внезапно, наследник единственный царский!
Прискакал он как-то раз с очередного своего озёрного купания, да и свалился ввечеру́ в жару да в бреду ужасном. Лекари дворцовые своими лекарствами его излечить попытались, да только от их лечения, а может и так само, кидануло бедного царевича лишь в больший-то лихой жар.
Как прознала об том Милолика мудрая, так руками она в отчаянье всплеснула да и говорит своей милой приютчице:
— Ой, же ты, худо так худо! Чую я шестым своим чувством, что ежели царевича сегодня я не исцелю, то назавтра ему точно карачун будет. От же, и сволота этот колдуняра загадочный — ну никак ему неймётся-то, гаду-аспиду!
Собиралась ведьмочка младая так скоро, как только могла.
Да почитай что до самого города она со всех ног по дорогам бежала, разных странников мимоезжих сим престранным зрелищем пугая да удивляя немало. Однако на сей раз ей было не до тщательного камуфляжа, ибо она милого своего торопилась спасать, а не променад по окрестностям совершала.
Ну, а добежав почти до города самого, она перешла на шаг, хотя шаг её размашистый был упруг и шустёр не по-старобабьи.
— А ну-ка, молодцы бравые, — потребовала она у стражников, едва отдышавшись, — поскорее ведите меня в царские палаты, где Борилев-царевич в жару метается, а то, неровён час, брыки ещё откинет чадо, и будет нам тогда не горе даже, а большая беда…
Те, вестимо, о силе её целительной были наслышаны — да ещё как!
Не стали стражники зазаря там телепаться, а прямиком доставили великую врачунью к самому-то царю.
— Кто ты есть, о том я тебя покамест не спрашиваю, — взволнованно сказал карге царь, — не до того мне сейчас. Сын мой единственный от огненной лихой горячки ныне погибает, и я гляжу, ты о том тоже уже знаешь. Коли сможешь его спасти, знахарка незнаемая — иди да спасай! За сына я горы златые готов отдать! Клянусь в том честью своею незапятнанной и званием своим царским!
— Насчёт того, чтобы спасти — этого я тебе пока не обещаю, — без лишних слов ответила царю Милолика-карга, — но всё что в силах моих сделать для сына твоего спасения — это я обещаю твёрдо! А теперь отведите меня скорее к больному, а то время ныне больно уж дорого, чтобы тратить его на всякие пустые разговоры…
Сам царь Болеяр вызвался провести чудо-целительницу к умирающему сыну.
А как они в спальню его пришли, то первым делом Милолика чувства свои до полного предела изощрила и лежащего в беспамятстве царевича ими ощутила. И узрела она саму чёрную немочь — сестру страшную старухи-смерти — которая всю сущность Борилевову собою пропитала и в когтях своих незримых её держала.
Попыталась было Милолика встревоженная эту гостью чёрную непрошенную руками из Борилевовой плоти выгнать, да только все её усилия титанические
