Царевна-ведьма - Владимир Васильевич Радимиров
И увидела Милолика своим особым зрением проницательным, что будто бы облачко тёмное голову помрачённой собой покрывало.
«Ага! — подумала она довольно, — Так вот оно где, колдовство-то тайное! Ну да с этим-то дельцем я слажу, не запыхаюся — ужо, думаю, на таком пустяке не облажаюся…»
Отложила она клюку в сторонку, а сама руки на голову умалишённой возложила, сосредоточилась сильно и… медленно-медленно всю эту гадость из царской головушки и вытащила. Затем потребовала она незамедлительно свечку себе горящую и поднесла язычок светлого пламени к этой тёмной, только ей видимой, дряни.
Ша-шарах!!! Вспышка ярчайшая на миг даже всех там бывших ослепила, а когда опешившие челядинцы сызнова глаза свои открыли, то увидели они вот что: ахнула громко царица, повалилась она плавно на пол и погрузилась вроде бы в глубокий-преглубокий сон.
— Три дня она так-то спать будет да почивать, — прошамкала тогда Милолика голосом старушачьим, — а когда вновь проснётся, то сознание к ней вернётся.
И пока там суета бестолковая колготилась, и наступило что-то вроде радостной паники, Милолика дай бог ноги по дороге, да из царского чертога под шумок и ушла.
Только её, значится, и видали…
А как возверталася наша ведьмочка к Миладушке своей ласковой, то всё ей как было рассказала, и стали они ждать, что произойдёт далее.
И точно! Как Милолика и предсказывала, очнулась царица Пленислава через три дня от беспробудного своего сна и сделалась она здоровою, как и ранее, а то и здоровее даже гораздо. Царь Болеяр на радостях пир закатил на весь мир и приказал ту ведьму-каргу незнаемую доставить ему во что бы то ни стало. Великие награды он ей посулил-пообещал за дела её славные. Долг признательности своей царской хотел он лекарке волшебной отдать.
Да только где же ты её найдёшь-то! Искали слуги царские верные целительницу старую неведомую, да всё-то зря — пропала она, как в воду канула, и никто из царёвых подданных не видал её и в глаза.
И вот много времени прошло или мало, как вдруг заболел хворобой загадочной и сам царь Болеяр-батюшка!
Поначалу челядь дворцовая в тайне пыталась держать сведения о его недомогании, да только не вышло из этой затеи ничего путного, ибо не в пустыне чай царь-государь обретался, а в городе многолюдном. А людские языки это такая напасть, с которою и царской воле невозможно бывает сладить.
Баяли до трёпу охочие, что царь мается ну очень-преочень: всё нутро ему будто бы огнём жарким жжёт-прожигает, и никакие снадобья ему ничуточки даже не пособляют.
«Хм, — удивилась про себя Милолика, — как-то странно сиё приключилось. Не успела царица Пленислава как следует ещё излечиться, как вдруг на́́ тебе — уже и царь Болеяр захворал загадочно. Что-то тут не то… Авось здесь не слепой случай с этими недугами, а кое-что похуже? Ах, неужели опять колдовство тут?!..»
Сосредоточилась она по-особому и попыталась через силу свою вещую об этом чуток поразведать. Да только как она душу свою ни напрягала, а не узнала об этой загадке и капельки правды. Только в одном месте помстился ей какой-то тёмный зловещий шар, вроде сгустка воли неправой, и будто бы обитал тот шар не где-нибудь у чёрта на пятках, а возле самого-то царя…
И порешила тогда возмущённая до глубины души Милолика повторить свою вылазку в град столичный в облике прежней бабы-карги. Что ж, сказано — сделано: облачилась она, как и ранее, в платье старое Миладино, лик себе мастерски опять состарила, нацепила на голову седые власа — да и айда в тот же час во царские во палаты!
Как увидала её стража градская у ворот самых главных, так тут же ярои бравые вразнобой все взгорланили:
— Вот она, вот она, ведьма-карга!
— Хватай её живо, братцы!
— Царь-батюшка награду немалую за поимку её обещал!
— Я первый её заметил, я!
— Нет, я!
— Я!
— А я всех вас первее гораздо!
Ринулись они спешно к бредущей навстречь им карге, и уж примеривались хватать старую за что попало, а та вдруг клюкою на них размахалася и принялась дурней сих отчаянных корить-поучать:
— Это что же, негодники лядащие, вы себе замышляете, а! Царь ваш державный того и гляди с душою своею распрощается, а вы о наградах себе мечтаете! А ну-ка цыц у меня, псы вы цепные! Живо проводите мою особу к величеству болезному, да глядите поспешайте, а то, неровён час, последние минутки, мабуть, жизни царской уже истекают!..
Испугалася такого оборота стража грозная и всё им каргой веленое тут же исполнила: со всею возможною скоростью — а и в то же время с почестью явною — сопроводили они переодетую Милолику в царское обиталище.
Вошла в палаты ведьмочка молодая, и вот чего она там увидала: царь Болеяр возлежал на своей роскошной постели белый весь, словно мел, и до того-то худ он был да измождён, что не приведи, как говорится, того господи. Скрючившись в две погибели, за пузо своё он держался, и стоны, им издаваемые, говорили яснее всяких слов, что болен царь дюже тяжко, и что его страдания мучительные переносить ему уже не под силу…
Вокруг же ложа царского толпилась беспорядочно гурьба бояр его самых ближайших, а возле батюшки хворого на постели пуховой сидел его наследник, Борилев-царевич, и горючие слёзы из глаз своих ясных он вовсю ронял-проливал.
И узрела там Милолика, как и в первый свой раз с царицею Плениславою, что тёмное некое образование в царское тело ущерепилось в области живота, где не по праву оно обреталося, а по воле тайных и злых чар.
Уставился царь на каргу вошедшую изумлённо и даже постанывать он перестал на времечко недолгое. Подвели Милолику-целительницу к его величеству, и та, как и в давешний свой раз, попыталась было это облачко прегадкое извлечь из царя руками.
Да только как она ни пыжилась, ни старалася, а ни шиша у неё от манипуляций её целящих не получалося!
Крепенько засела в царёвом теле волшебная эта дрянь и, как видно, покидать добровольно брюхо державное она вовсе даже не собиралась.
«Ага! — воскликнула тогда мысленно Милолика, — Вижу я, что колдун здесь орудует сильный. Защиту особую на свои чары он вишь поставил,
