Совок-14 - Вадим Агарев
При упоминании об отсутствии в доме пчел, народ прямо на глазах ожил и заулыбался. Хотя лучше бы они этого не делали. От радостных, но от того не менее ужасных гримас штатных и внештатных коллег мне снова захотелось рыдать, и смеяться. Лишь бы на входе в цыганские апартаменты не было зеркал. В противном случае, следственная группа, включая понятых, напрочь утратит боевой дух и волю к победе над цыганской организованной преступностью. Из всех присутствующих только я и Татьяна Ивановна Барабанова сохранили человеческое обличье.
Я встретился взглядом с заплывшими глазами Станислава и вопросительно пошевелил бровями.
— В зале! — беззвучно, одними губами прошептал он.
— Протокол потом составим, сначала шмон! — обернувшись к остальным, уточнил я план наших действий. И дёрнул на себя дверь, которая вопреки моим опасениям оказалась незапертой.
Либо коварство бабки оказалась мною сильно переоценённым, либо она так сильно спешила известить сноху Злату о результатах противостояния ментов и пчел. Так торопилась, что лоханулась и входную дверь не замкнула на все имеющиеся запоры.
Во всяком случае, на входе нас никто не встретил. Но зато откуда-то из глубины цыганского логова я услышал многоголосье индюшачьего клёкота. В котором над нормальной человеческой речью сильно преобладали непонятные мне индо-ромальские диалекты.
— Пошли! — не оглядываясь на спутников, поспешил я в сторону галдящих голосов, — Все за мной, а ты, Самохвалов, здесь останься! И дверь входную закрой на крюк! Никого не впускать и, самое главное, никого не выпускать!
Основная критическая масса цыганщины нас встретила в зале. Все кто в самом начале высыпал во двор, были здесь. Такая скученность мне была понятна. Уже ни в чем не будучи уверенной после полученных от свекрови новостей, Злата решила встретить ментов во всеоружии. Не поддающиеся счету и мельтешащие по большой комнате цыганята не жалили, как иоскины пчелы, но работать они мешали с не меньшей эффективностью. Откровенно насмехаясь над пострадавшими в неравной борьбе с пчелами ментами и их помощниками, стая малолетних пираний сеяла хаос и смуту, мешая мне сосредоточиться на главном.
Ромальские бабы, как старая, так и молодая, тоже были настроены на отнюдь, не итальянскую забастовку. Слишком уж хорошо угадывалась их готовность к грандиозному скандалу и, возможно, даже к потасовке.
После обнаружения наркоты маски обеими сторонами правового конфликта были сброшены. Теперь перед собой я наблюдал звериный оскал двух хищных гиен. Готовых любыми доступными способами защищать самих себя и своего Иоску от мешающих им жить милиционеров.
— Обыск дома начинаем с этой комнаты! — приняв решение не затягивать с представлением, объявил я, — Станислав Геннадьевич, я веду протокол, а вы действуйте! Понятые, поближе, пожалуйста!
Зная, что Гриненко оперит не первый год, я догадывался, что патроны будут обнаружены не в самые первые минуты. Поэтому уселся на застеленный покрывалом диван и принялся заполнять протокол обыска. По-хорошему, точнее, по закону, эту процедуру следовало бы начать еще во дворе, но по целому ряду причин, сделать этого там не удалось.
— А ты, Злата, уйми мелких, а то я инспекторов из детской комнаты сюда вызову! — пригрозил я предводительнице шалмана, — Замучаешься потом этих спиногрызов из приюта забирать!
Мать моего клиента, лязгая золотыми зубами огрызнулась, но угрозе вняла и галдящую свору выпроводила в соседнюю комнату. А опер Гриненко тем временем с озабоченным выражением на деформированном лице, как и положено, осматривал цыганское зало, двигаясь вдоль стен по часовой стрелке. Несмотря на нанесённый ему моральный и физический ущерб, Станислав профессионализма не утратил и обязанностями своими не манкировал. Даже я, знающий всю подоплёку происходящего действа, видел, что работает он добросовестно и не бутафорит.
Я уже успел внести в протокол найденную в ульях наркоту, когда мой товарищ добрался до играющего полировкой серванта. На белых и разных по размерам слоников он своего внимания не обратил. А вот керамическую вазу с аляповато-искусственными цветами непонятной породы, из неё торчащими, взял в руки.
Вынимать восковые или пластмассовые растения из сосуда Гриненко не стал, он просто поднёс его к распухшему уху и потряс.
— Что здесь? — обернулся он к индейским домовладельцам и вместе с вазой шагнул к круглому столу, стоявшему посреди комнаты. — Понятые, сюда!
Два по-разному одетых персонажа, но с очень похожими подушкообразными лицами, беспрекословно шагнули к столу. На который сначала были выгружены неестественно яркие цветы, а потом и опрокинута сама ваза.
На столешницу, гулко шмякнулся тяжелый газетный свёрток. Тонкая бумага «Советского спорта» не выдержала и по скатерти рассыпались пять латунных цилиндриков.
— Это чьё? — строго посмотрел я на Михая, — Это твои патроны?
Отец злостного нарко-спекулянта сначала замер, тупо созерцая натюрморт из пластмассового гербария и «люгеровских» «маслят». А потом отчаянно замотал головой, категорически отказываясь от своей причастности к найденному.
— Понятно! — решил я не спорить с гадским папой и уличать его во лжи, — Тогда ты признавайся! Твои патроны? — не мигая, теперь уже я уставился на родительницу наркодельца Иоску, — Ты послушай меня и лучше сама сознайся, Злата, тогда тебе от суда снисхождение будет! Зима-лето год долой, восемь пасок и домой! Ну давай уже, Злата, сознавайся! Скажи нам честно, твоё это?
Однако и мама Злата, точно так же, как, и папа Михай признавать боеприпасы своими не захотела. Пришлось тот же самый вопрос задавать старухе, которая час назад обещала сделать из меня злостного импотента.
— Старая, для всех будет лучше, если ты эти патроны возьмёшь на себя! — мягко, но достаточно громко, чтобы расслышали родители Иоску, посоветовал я, — Тебе всё равно помирать скоро, а внуку твоему зато лишнего срока не добавят!
Глаза у подлой членовредительницы сначала злобно засверкали. Но, когда через секунду она ими встретилась с вопросительными взглядами снохи и сына, бабка уже выглядела не столько злой, сколько растерянной. Михай и Злата, расслышав мои слова, смотрели на неё с надеждой.
— Ну что, бабушка, решай быстрее, примешь на себя грехи внука? — сочувственно посмотрел я не на старуху, а на родителей похотливого подлеца и наркоторговца, — Всё равно ты своё уже отжила, а в тюрьме баня каждую неделю будет и кормят там три раза в день! И твой внук Иоску тогда уже во вторник домой вернётся! Признавай, старая, наркоту с патронами, тогда и мне хлопот меньше будет!
— Вы ведь будете ей «колобухи» на тюрьму носить? —
