Совок-14 - Вадим Агарев
После такого моего заявления кировчане сдулись и, не возразив мне больше ни словом, ни жестом, покорно закурили. А потом с обреченными лицами, словно в урановую шахту, шагнули ближе к понятым и пчелам.
С трофеями отступали мы организованно к сараю, где за закрытыми створками ворот прятались бабка преступного торговца труселями и наркотой Иоски, его пассивный отец Михай и наш эксперт-товаровед Баранова.
— Все в сарай! — выдал я команду четверым курильщикам и Стасу, — Продолжайте дымить, только халупу эту не спалите! И ворота быстрей закрывайте!
Меня уже всерьёз беспокоило, что запаса спасительной махры может не хватить.
Мы с Гриненко ретировались в авангарде колонны, держа перед собой, как стопки кирпичей жестяные коробки с отбитой у пчел «халвой». Каждая из которых весила не меньше килограмма. В моё время гнусный аморал и любитель чужих женщин гарантированно присел бы на ПЖ за такое количество наркоты. Но пока в этом мире всё по-другому и больше пятилетки по совокупности грехов Иоску не получит. По нынешнему уголовному законодательству за манипуляции с запрещенными веществами дают детские сроки. Сто рублей штрафа или год лагеря. Поэтому похотливый спекулянт отхватит не больше пятёрки. Потому что отрава пойдёт всего лишь прицепом к бизнесу на женских тряпках и к боеприпасам. Советский и самый гуманный в мире суд даже не будет складывать сроки, он применит принцип поглощения более тяжелой санкцией менее суровую. И в результате такой благостной арифметики, бабские труселя легко поглотят в свои недра все десять кило наркоты. Или восемь. Часть шмали я всё же решил утаить. Не корысти ради, а токмо для оперативных нужд.
— Минут десять подождать придётся! — поочерёдно поглядывая на стасовских понятых и на бэхов, я старался не улыбаться, — Пусть пчелы успокоятся, тогда уже и в дом пойдём!
Все четверо заядлых курильщиков, Стас и понятые в еще большей степени, выглядели сейчас беглыми принцами-консортами из Монгольской народной республики. Там, где еще час назад у правоохранителей и их пособников были нормальные человеческие глаза, сейчас виднелись только узкие щелки. Через которые все пятеро смотрели на меня без дружеского расположения. Слегка раздавшиеся в стороны щеки превратили славянские овалы лиц в круглые блиноподобные морды, не побоюсь этого слова. Отчего все пятеро луноликих специалистов по пчелиному шмону еще больше стали походить на внебрачных сынов Сухэ Батора. Сильно подверженных постыдному пороку в виде табакокурения. Слишком уж провоняли они смрадом табачного перегара.
Поначалу и на правах руководителя я хотел было отдать участникам мероприятия новое распоряжение, но посмотрел на убогих и сдержался. Поэтому не стал дразнить копченых гусей указаниями и тару для цыганской «халвы» решил поискать самостоятельно.
Дважды обойдя сарай, я не нашел ничего подходящего. Пришлось довольствоваться дерюжным мешком, наполовину заполненным каким-то ветхим тряпьём. Без сожаления и под гневный ропот пыхающей дымом бабки я вывалил тряпки прямо на земляной пол. После чего загрузил в освободившийся мешок банки с дурью.
— Посмотри, как там? — подтолкнул я Михая к выходу, — Если еще роятся, то заводи свою дымную шарманку! — указал я на профессиональный пчеловодческий дымарь. — Только не говори, что не умеешь им пользоваться! Будешь дурковать, твоя бабка тебе не поможет и я тебя с собой заберу! Ты у меня на пятнадцать суток сядешь!
— Она не бабка, она мамка моя! — неподдельно обиделся иоскин родитель.
Тем не менее, возражать мне цыган не посмел и послушно двинулся к воротам сарая.
Высунув голову наружу, одноимёнец румынского короля покрутил своей нечесаной башкой и сообщил, что осаду пчелы сняли. Из сарая я выбрался с проворством опытного мешочника, догоняющего свой поезд. За то время, пока мы в нём отсиживались, дышать стало совсем невыносимо. Умученные пчелами понятые и бэхи остервенело добивали табачное довольствие, вытесняя на улицу просочившихся в наше убежище кусачих летунов.
— Все за мной! — подражая революционному комиссару, идущему на приступ борделя с буржуазными профурсетками, ринулся я к дому. — И быстро, пока эти твари опять не налетели!
Дважды повторять не понадобилось. Зашуганный насекомыми народ ринулся на воздух, обгоняя друг друга. Старуха, до сей минуты выглядевшая хоть и злой, но немощной, вдруг ожила. Перестав изображать из себя ветерана труда из дома цыганских престарелых, она рванула так, что оказалась впереди меня и своего задрота-сына.
Я вовремя успел подумать, что, если эта карга вместе со своим отпрыском заскочат в дом раньше нас, то не исключено, что после этого нам придётся ломать дверь. И потому, перекинув мешок за плечо, рванул за ромалами на повышенной скорости. Уже не заботясь о том, что мешок грязный, а погоны новые. И, что китель у меня тоже не шибко ношеный. Во входную дверь цыганского вертепа я ворвался на плечах старухи. А через секунду-другую в неё влетел и Стас с соратниками.
— Ты бы эту грязную херню снял с головы! — мрачно и узкоглазо посоветовал мне мой круглолицый друг, — Или кокарду на неё тогда налепи, если она тебе так нравится! Одет по форме, а головной убор без кокарды. Нехорошо это, непорядок!
Голос Гриненко обильно сочился пчелиным ядом и до крайности недобрым сарказмом. Я понял, что опер сильно обижен на судьбу. И, что эту судьбу он в данный момент отождествляет с моей непокусанной личностью. А обижен он, видимо, за те тяготы и лишения, которые ему только что пришлось претерпеть во время следственных действий под моим руководством.
Я последовал рекомендации друга и, опустив свою ношу на пол, снял с головы спасительную, но до безобразия грязную и пыльную сетку, к которой уже почти привык. Дышать сразу же стало легче и зрение моё тоже улучшилось. Теперь я уже в полной мере оценил метаморфозы, произошедшие с лицами моих коллег. И, чтобы никого из них не обидеть своей бурной реакцией, я присел над мешком, делая вид, что пересчитываю в нём коробки с восточными сладостями.
Прокашлявшись и напустив на лицо серьёзность, я поднялся на ноги и осмотрелся. В просторных но захламлённых сенях, кроме наших никого не было. Папа Михай и злобная старуха, пообещавшая мне свободу от женской зависимости, но обманувшая, уже успели скрыться в доме.
— Вперёд! — настроившись на продолжение баталии,
