Брюс Кэмерон - Путешествие хорошего пса
дыма, который шел от нее, даже когда она не подносила огонь ко рту.
Похожий запах был у многих людей, и он мне не очень-то нравился, но я обожала, как он
переплетался с уникальным ароматом Сиджей, ведь это была моя Сиджей. Хотя все равно мне
иногда хотелось, чтобы она пахла так же, как в детстве, когда я нюхала ее головку, упиваясь
благоуханием. Лучше того запаха не было на свете ничего.
Мы с Рокки нашли разлагавшийся трупик белки – тоже отличный запах! Однако не успели
мы как следует в нем вываляться, как нас позвал Трент, и мы поспешили к нему. На нас надели
поводки – пора отправляться на новую прогулку!
Приехав к Тренту, они с Сиджей встали возле ее машины. Я ждала у передней дверцы –
надеюсь, Сиджей не забыла, что я собака переднего сидения.
– Удачи с матерью, – сказал Трент.
– Ей наплевать. Когда я приехала на такси, ее даже не было дома.
– Такси? Что ж ты не сказала, я бы тебя забрал.
– Нет, тебе пришлось бы уйти с уроков. Не хочу никого портить своим криминальным
влиянием.
Мы сели в машину – я на переднее сиденье. Приехав домой, мы увидели Глорию на диване
с каким-то мужчиной. Я подошла к нему, виляя хвостом, чтобы обнюхать а он погладил меня
по голове. Глория напряглась и подняла руки. Я не стала ее обнюхивать.
Сиджей по-прежнему стояла у входной двери, поэтому, поздоровавшись с мужчиной, я вернулась к ней.
– Клэрити, это Рик. Он помог мне справиться с трудностями, которые возникли из-за тебя, –
сказала ей Глория.
– У меня тоже дочь-подросток, – сказал Рик и протянул руку. Сиджей дотронулась до нее.
– Меня все зовут Сиджей. Только Глория зовет меня Клэрити[3] – это единственное, чего
у нее нет и не будет.
– Глория? – удивился мужчина и повернулся к Глории. Я тоже повернулась, хотя, на самом
деле, мне не очень-то хотелось встречаться с ней глазами. – Дочь называет тебя по имени?
– Да, представляешь. – Глория укоризненно покачала головой.
– Вот, это главная проблема, – сказал мужчина. Довольно приятный, кстати, – его руки
пахли жиром, мясом и Глорией.
– Она сама просила называть ее Глория, а не мама, потому что не хотела, чтобы незнакомые
мужчины в магазине думали, что у нее такая взрослая дочь, – объяснила Сиджей. – Она очень
неравнодушна к мнению незнакомых мужчин. Полагаю, вы и сами это уже заметили.
На минуту воцарилась тишина. Я зевнула и почесала за ухом.
– Ладно, приятно познакомиться, Сиджей. Мне пора, а твоей маме нужно многое с тобой
обсудить.
Мы пошли в ее комнату, и там я улеглась на обычном местечке. Было так хорошо вернуться
домой к моей девочке. Я чувствовала приятную усталость после борьбы с Рокки и не могла
дождаться, когда же Сиджей заберется в кровать, и я смогу ощутить ее руку у себя на шее.
Открылась дверь, и вошла Глория.
– Ты хотя бы стучалась, – огрызнулась Сиджей.
– А в дверь твоей тюремной камеры стучали? – ответила Глория.
– Да, и спрашивали разрешения войти. А ты как думаешь?
– Ты врешь.
Я встала и встряхнулась, беспокойно зевнув. Не люблю, когда Глория и Сиджей
разговаривают друг с другом – эмоции слишком сильные, темные и непонятные.
– А что это за мужик? – поинтересовалась Сиджей. – Ведет себя так, будто пробуется
на роль моего отчима.
– Он очень успешный бизнесмен. Хорошо разбирается в управлении людьми.
– Уверена, что успешный, иначе ты не обнималась бы с ним на диване.
– Он дал мне много хороших советов по воспитанию неуправляемых детей. Я беспокоюсь
о тебе, Клэрити Джун.
– Я поняла, как ты беспокоишься, когда вернулась домой аж через восемь часов после
освобождения и увидела тебя в гостиной с бокалом вина.
Сиджей села на кровать, и я подскочила к ней. Я с трудом могла различать ее запах –
ароматы Глории заполнили всю комнату.
– Ну ладно, – начала вещать она. – Во-первых, ты наказана до конца года. Никаких
свиданий, никаких мальчиков дома, никаких разговоров по телефону. И ты лишена права
выходить на улицу по какой бы то ни было причине.
– Хорошо, когда позвонят из суда узнать, почему я не выполняю общественные работы, я скажу, что меня наказала Глория. У них там есть парень из отсека для смертников, они до сих
пор не могут привести приговор в исполнение, потому что его мама не разрешает.
Глория на мгновение погрузилась в мысли, нахмурившись.
– Естественно, – наконец выдавила она, – ты можешь ходить на обязательные работы.
– А поход по магазинам на Рождество? Ты же не запретишь мне и это?
– Конечно, для этого я сделаю исключение.
– И, разумеется, я могу провести День благодарения у Трента.
– Однозначно нет.
– Ты ведь сказала, что уходишь в гости – думаю, к Рику. И что, я должна остаться одна
на День благодарения?
Сиджей рассеяно чесала меня за ухом, и я наклонила голову в эту сторону. Скорей бы Глория
ушла.
– Что ж, ты можешь пойти со мной к Рику. Правда его детей не будет дома – они уйдут
к своей матери, – медленно проговорила Глория.
– Ты серьезно?
– Ладно, можешь пойти к Тренту, раз уж я разрешила и другие вещи.
– А что насчет Яны? Я помню, ты хотела, чтобы я дружила с Яной, потому что ее отец член
совета директоров элитного загородного клуба.
– Ничего подобного. Я просто хотела, чтобы ты проводила больше времени с такими
ребятами, как Яна. Да, ей можно приходить в гости.
– А что если она пригласит меня в клуб на обед?
– Думаю, будем решать по мере надобности. Слишком сложно продумать всё сразу. Если
получишь какое-нибудь особое приглашение, обсудим. Я и так уже сделала слишком много
исключений.
– Ага, вижу – Рик действительно дал тебе ценнейшие советы по воспитанию.
– Я же сказала. Есть и еще кое-что.
– Еще наказание кроме запрета выходить из дому и исключениями? Мам, может хватит, я уже побывала в детской колонии, разве этого не достаточно?
Рука Сиджей перестала меня гладить, я потыкалась в нее, напоминая, что я хорошая собака
и заслуживаю ласки.
– Ты не представляешь, какое унижение – наблюдать, как тебя вывели из дома
в наручниках, – пожаловалась Глория. – Рик говорит, просто чудо, что у меня нет этого пост…
пост… Чего-то там.
– Послеродовой депрессии? Поздновато для нее.
– Нет, какое-то другое слово.
– Глория, мне искренне жаль. Когда я ехала на заднем сидении полицейской машины
и смотрела на тебя, стоящую на крыльце, я только об этом и думала: какое же страшное
наказание досталось тебе за мой проступок.
Глория повернулась и напряженно глянула на меня. Я быстро отвела глаза.
– Рик говорит, что у тебя нет ко мне уважения. И началось это, когда ты принесла в дом
собаку.
Я забеспокоилась, услышав слово «собака» от Глории.
– А по-моему, началось это с тех пор, как я осознала, что ты моя мать.
– Придется от нее избавиться, – продолжала она.
– Что?
Я с волнением смотрела на Сиджей, чувствуя ее потрясение.
– Рик говорит, что твой блеф не сработает. Никто не поверит, что я оставляла тебя одну
дома. Выдумки подростка! Тем более, я взяла тебя в круиз, значит, и ты ездила со мной
в отпуск. Ты хоть представляешь, сколько денег мне стоил круиз? Ты должна уяснить себе, кто хозяин в доме, – я.
– Я не собираюсь избавляться от Молли. – Я навострила уши при звуке моего имени.
– Соберешься. Как миленькая.
– Ни за что.
– Или ты избавляешься от собаки, или я заберу у тебя машину. И твои кредитки.
Рик говорит, что нельзя тебе иметь доступ к моему счету.
– Я получу собственный счет?
– Ты должна его заслужить, заработать! Когда Рик был в твоем возрасте, ему приходилось
рано вставать каждый день и делать что-то там с курами, забыла, что.
– Хорошо, я буду выращивать кур.
– Заткнись! – крикнула Глория. – Я устала от твоей язвительности! Не смей со мной так
разговаривать! Это мой дом, и мы будем жить по моим правилам.
Глория ткнула в меня пальцем, и я съежилась.
– В моем доме собаки не будет. Меня не волнует, куда ты ее денешь, и что с ней станет, но если ты от нее не избавишься, я превращу твою жизнь в ад.
Сиджей была сильно огорчена. Как можно тише я подвинулась к кровати, тыкая носом в ее
руку, и делая все, чтобы Глория не обращала на меня внимание.
– А знаешь… прекрасно, – сказала ей Сиджей. – Через день Молли не будет, и ты больше ее
не увидишь.
Глава двенадцатая
Следующим утром мы поехали на машине к собаке по имени Зик и кошке по имени
Аннабель. Маленький песик Зик обожал носиться по двору, особенно если за ним гонялась я.
