Царевна-ведьма - Владимир Васильевич Радимиров
И когда осталось нанести им всего три удара, набрала Милолика в грудь свою ёмкую побольше воздуха, и вот какое желание из уст своих изрекла:
— Кто крал и врал — пусть станет гадом, а мне назад до дому надо!
И как плеснёт вином красным в Воромирову наглую харю!
А потом блюдо со стола она хвать, да по башке ему вдобавок — ба-бам!
В точности совпал этот звук с часовым последним ударом, и в тот же самый миг превратились все там сидящие господа и дамы в жутких и отвратительных гадов. А Воромир таким мерзопакостным страшилищем оборотился, что и описать-то его нету никакой возможности. Ну, гад, он и есть гад — чего там ещё слова на него тратить!
Страшно чудовища в том залище зарычали, а Милолика, времени драгоценного зря не теряя, вкруг себя-то — швись! — горлицею быстрокрылою оборотилася, да в окошко раскрытое и вылетела стремительно.
И помчалась она к себе домой, сколько было в крылышках её резвой мочи!
И так летит она час, летит другой, летит третий… Скоро уже должен и лес её появиться, межмирье то есть заветное, разделяющее свет здешний от света белого…
И тут тревогу великую почуяла вдруг Милолика. Обернулась она назад — мать честная! — а её коршун чёрный почти уже нагоняет! Не иначе как сам Воромир то был обороченный. Очухался, видать, сей гадёныш и кинулся за беглянкою горлицей по небу вдогонку.
Видит Милолика — озеро большое впереди показалось. Озеро это она хорошо знала, ибо располагалось оно от леса Ягихиного недалече. Эх, жалко ведь пропадать, когда вот оно, спасение! Поднатужилась птица-девица, из последних своих силёнок к озеру полетела, и только лишь она черты озёрной достигла, как коршун адский почти что её настиг.
Камнем тогда она вниз спикировала, а как в воду-то с размаху бахнулась, так оборотилась тотчас в колючего ерша и в заросли водные — шасть! Да и поплыла, таясь в них и прячась, к берегу дальнему.
А коршун-то мимо шибанулся спервоначалу. Правда, потом он всё же назад вернулся, в озеро плюхнулся, превратился в свой черёд в щучищу острозубую и принялся везде искать Милолику ускользнувшую.
А пока он её в водах тёмных искал, та до берега уже добралась. А там и вот он уже — лес заветный маячится.
И вдруг видит Милолика — щука Воромир с разверстой пастищей на неё мчится!
Выскочила она тогда из воды, лисою рыжею обернулась, и к лесу стремглав метнулась. А Воромир обернулся на берегу волком огромным — да за нею галопом вдогонку! Слышит Милолика — приближается волчара быстрей быстрого, вот-вот он её уже схватит, осталось, может быть, один прыжок ему совершить, не более…
А до лесу всего-то шагов сто, и ещё жалчее ведь гаду этому так близко от цели поддаваться! Ударилась она тогда оземь, мышкой махонькой обернулась и в норку — юрк! Пролетел волчара в азарте мимо, а когда он, наконец, остановился, то ласкою проворною оборотился, тоже в норку юркнул — и за мышкой по ней побёг.
О ту пору Милолика-мышь из норы в стороне выскочила, человеческий облик опять приняла, взяла с земли камешек и в нору его затолкала. А сама кинулась стремглаво к лесу стоящему. Не смог Воромир через камень тот протиснуться, пришлось ему назад во гневе великом воротиться, да в волка сызнова себя оборотить. Бросился он сломя голову за ведьмочкой молодой и опять-таки почти у кромки леса самого её догнал.
И в это время критическое Баба-Яга вдруг впереди появилась.
Прыгнула вперёд Милолика и на шее у бабки повисла. А волк тоже за нею прыгнул, да только вот же оказия — ударился он со всего размаху в стену некую прозрачную, хоть и невидимую для глаза, но твёрдую словно камень-алмаз. Долбанулся он об стенку волшебную так, что аж звон там гулкий раздался и, превратившись в прежнего молодца наглого, на землю мешком шмякнулся.
И вот сидит он на заднице, посиживает, в глазах его тёмных яркие звёздочки вовсю хороводят, а на лбу у поганца шишак выскочил вот такой!
А Баба-Яга кулаком в его сторону тогда погрозила и вот что заявила ему, паразиту:
— Ни в жисть тебе сюда более не попасть, мерзавец адский! Стену защитную я сотворить смогла, кою никому из вашей шатии-братии не пересечь никогда!
И подались они с Милоликою до своей хаты, а посрамлённый Воромир по-волчьи там завыл, коршуном затем обернулся и полетел устало в свои пенаты адские, и впрямь-то не солоно, как Милолика и предсказывала, хлебавши.
Ох, и рада была Баба-Яга, что её воспитанница своевольная вернулась домой живёхонька! Не чаяла она, не гадала, что удастся Милолике от чар Воромировых избавиться.
Обняла Баба-Яга свою внученьку ненаглядную, расцеловала её участливо и так ей потом сказала:
— Да ты, Милочка, и в самом-то деле ведьма первостатейная! Силушка в тебе для борения в полсилы моей, наверное. Так что выросла ты, я гляжу, совершенно, и для взрослой жизни вполне ты уже поспела.
И стали они жить в избушке бабкиной по-прежнему.
Продолжалося лето пока ещё славное; Милолика в лесу грибы-ягоды собирала, травы лечебные рвала да коренья всякие в ступочке растирала, ну и с животными своими любимыми между делом, конечно же, общалася.
И вот однажды, когда наступила осенняя пора ранняя, призвала Милу к себе Баба-Яга и сообщила ей важно, что будет она её последнему своему умению обучать. Глядит на Ягусю девушка и удивляется виду её странному. Да и как ей было в удивление-то не впасть, когда Баба-Яга облачилася в одеяние праздничное, такое яркое да нарядное, что прямо вай.
Доселе этаких уборов у бабки Мила не видывала, и слыхом даже не слыхивала, что она их где-либо хранила.
Уселася Баба-яга на свою кровать, поставила рядом табуретку и пригласила Милолику на неё сесть. Та села, конечно, а Ягуся тогда колечко с красным камешком у себя с шуйцы снимает и воспитаннице то кольцо показывает.
— Вот, — говорит она голосом загадочным, — это заветный мой перстенёчек… Ты, Милаша, богу помоляся, сиё колечко себе на шуйцы мизинчик надень — и великую-превеликую силу ты тогда заимеешь! Станешь ты ну совершенно как я, а может статься, и более сильной даже гораздо.
