Царевна-ведьма - Владимир Васильевич Радимиров
Подлетела она тут же к котяре спящему и своими крылышками усы ему пощекотала. Тот же с перепугу да от неожиданности великой как вдруг заорёт да вверх как подпрыгнет!
А как на землю он приземлился, так на бабочку, вылупив глаза, уставился да человеческим голосом вдруг и говорит:
— А я уж было думал, егоза Милолика, что ты меня так и не посетишь. Что ты, дурёха этакая, в чертячьем сиём вертепе так и сгинешь напрочь! А ты, значит, вона как — бабочкой тут порхаешь!
Ударилась ведьмочка наша тогда оземь и сызнова приняла человеческий облик.
— Вот так диво, право! — в свой черёд она восклицает, — Это надо же — кот говорящий! Ну и чудеса!..
— Ага, он самый, — профырчал котяра преважно, — Кот Баюн я, барышня, ага. Я, к твоему сведению, всё на свете и про всех доподлинно всё знаю.
И поведал Кот Баюн недалёкой девахе, что ожидает её завтра нечто воистину ужасное! Что замыслили черти, во дворце собравшиеся и лишь притворяющиеся дамами и господами, в жертву её особу принести в полуночный час. Воромир же князь, собака адская коварная, живьём её сожрать намеревается, и тогда она тысячной его жертвою станет. По древнему их чертячьему заклятию, кто из князей адских тысячу девушек невинных к себе в чертог с белого свету заманит, тот получит, гад, такую власть, что и на белый свет сможет беспрепятственно хаживать.
И будет тогда людям от этого аспида страшная беда!
Как услыхала сии слова Милолика беспечальная, так враз она с лица спала, и ярость на Воромира в душе её взыграла.
«Ах же ты, — вознегодовала она, — и гадина! Так вот, значит, зачем я тебе тут понадобилась!»
— Что же мне делать, Котик Баюн? — обратилась она тогда к коту, заломив руки, — Как же мне теперь быть? Как на свет мой белый отсюда отбыть?
— А вот как! — стал её кот учёный поучать, — Перво-наперво проберись ты во дворцовый подвал, обернувшись сызнова бабочкой. Увидишь там тыщу почти что черепов девичьих, без твоего, само собой, последнего. А посередине подвала стоит бутыль стеклянная великанская, пробкою прочно заткнутая. Ты ту пробочку вытащи и скажи: «Летите, души пленённые, отсюда к Господу Богу!» И как услышишь шум шелестящий, из горла бутыли той исходящий, так знай, что всё получилось как надо, и бутыль вскоре будет пустым-пуста. Смело тогда к себе возвращайся и спать заваливайся… Дождись затем пира вечернего ужасного, дотерпи до самого полуночного почти часа, и едва лишь часы башенные предпоследний удар отпечатают, как ты встань моментально и вот какое возвести заклятие: «Кто крал и врал, пусть станет гадом — а мне назад до дому надо!» Увидишь сама, что случится там, а ты зря тогда времени не теряй, горлицей быстрокрылой оборачивайся и лети себе стрелою в родные края… Коли ловкою и проворною окажешься, может статься, и живою домой возвертаешься. Ну а ежели дашь ты маху, то поймает тебя тогда князь адский и первою по счёту в бутыль подвальную он тебя посадит.
— Ах вот, значит, каково гостеприимство хвалёное Воромирово! — оярилась ещё пуще Милолика, — Ну, да ладно, клятвопреступник — я тебе, чай, не овца какая и не хрюшка — от меня кое-что другое ты вечор получишь!
Подошла она к коту безбоязненно, по голове и спинке его нежно погладила, а затем ошейник кошачий внимательно осмотрела. Ошейник был толстый, кожаный, и за колечко железное к цепи золотой он прикреплялся. Взяла тогда Милолика да его и отвязала решительно и на землю под ноги его бросила.
Подарила она Коту Баюну волю милую, а затем ему и говорит деловито:
— Ступай, Котик Баюн, куда тебе вздумается. Помог ты мне советом добрым — и я тебе тоже добром отплатить обязана. Надеюсь, чёрт этот коварный тебя более не поймает, да на цепь эту клятую не посадит…
Обрадовался Баюн страсть прямо как. Не чаял он, что кто-либо добровольно отважится свободу ему дать, а тут на тебе — беги куда хочешь, сколько есть в лапах мочи!
Замурлыкал котяра музыкально и стал похаживать вокруг ног Милоликиных, спину себе о них потирая да притом приговаривая:
— Спасибо тебе, Милолика смелая, что решилась ты на такое дело и меня освободить ты не побоялася! Тыщу лет я уже тут хожу, к дубу сему привязанный. Всё про всех я вроде знаю, а про самого себя уже и забывать стал, что когда-то и я на воле хаживал. Скажи — что ещё ты хочешь от меня узнать? Что является для тебя тайною неразгаданной?
Охнула тут Милолика, за голову руками схватилась и воскликнула пылко:
— Да как же это я запамятовала! Вот же я дура тупая, а! Котик Баюн, скажи мне, поведай — кто я такая есть, и кто родители мои кровные на белом свете; живы ли они или, может, умерли уже давно?
Тот ей и выложил всё без утайки:
— Роду ты, красна девица, очень знатного. Царевна ты вообще-то, ага! Дочь царя державного Сиясвета и жены его, свет Алозорушки. Да только теперича ты сиротка. Умерли твои родители смертью безвременной, и ты бы тоже давным-давно уже пропала, ежели бы не выкрала тебя из дому Баба-Яга. Однако благодарить ведьму старую не спеши, ибо имеет она на тебя особые некие виды. Которые вряд ли тебе, знай ты о них, по нраву пришлись бы…
— Как?! — перебила Кота Милолика, — Да неужто Яга-Бабуся нечто злое насчёт меня задумала? Врёшь ты, Кот, измышляешь — не поверю я никогда, что Баба-Яга такая злая!
Кот же в ответ пофырчал малость, помурлыкал, да вот чего девахе и говорит:
— Это ты себе как знаешь, царевна — хошь верь, а хошь нет, а только дам я тебе один дельный совет. Видала ли ты колечко золотое с камешком аленьким, которое Баба-Яга носит на левой руки меньшем пальце?
— Ну, видала…
— Так вот. Коли до дому ты счастливо доберёшься, то пристанет к тебе вскорости Ягуся с этим самым кольцом. Надень, мол, внученька, сей перстенёчек на левый свой мизинчик. Ну а ты это сделать согласись, однако не на левый мизинец эту вещицу натяни, а на правый. Тогда всё сама и узнаешь… А теперича прощевай, давай, недосуг мне более тут обретаться! Да
