Война менестреля - Владислав Адольфович Русанов
Ланс замешкался с ответом. Было что-то в словах Жоанны очень привлекательное и успокаивающее. С ними хотелось соглашаться, а иначе зачем жить, ощущая себя виновником всех бед и несчастий?
— Я зашёл попрощаться, — сумел, наконец-то, выдавить он. — В ближайшее время я отбываю в Аркайл.
— В Аркайл? К зеленоглазой Реналле?
— Откуда вы знаете? — Ланс встрепенулся. — Иногда мне кажется, что весь мир знает обо мне и о Реналле!
— Весь мир, может, и не знает, но определённые слухи ходят. А кто умет слушать и выделять из досужей болтовни главное, всегда докопается до истины.
— В вас погиб служака тайного сыска, прана Жоанна.
— Возможно, я ещё предложу свою службу Вьенцо альт Дедеризу. Вряд ли отец позволит мне продолжить жизнь менестреля.
— Откровенно говоря, я не понимаю, как вы сумели стать менестрелем? На моей памяти, женщины… прошу прощения… благородные праны никогда не занимались музыкой. Все известные менестрели — мужчины.
— Можно подумать, женщины очень сильно отличаются от мужчин. Одна голова, две руки, две ноги, два уха, два глаза…
— Мне кажется, я догадываюсь об основном сходстве и основном отличии мужчин и женщин. Я достаточно взрослый для этого, — прищурился Ланс. — Я хотел сказать, что мне не известны случаи, чтобы женщина выучилась музыке и стала менестрелем.
— А то кто-то позволял женщинам учиться магии музыки.
— Кто не позволял?
— Да все и не позволяли. Конечно, прямого заперта Церкви или какого-либо правителя не было, но стоило девочке заявить, что хочет научиться играть на скрипке, как тут же со всех сторон сыпалось: «Зачем тебе это нужно!», «Это занятие не для благородной девицы!», «Ты опозоришь Дом!»
— Я вижу, вы это знаете не понаслышке, — улыбнулся Ланс.
— Ещё бы! Чего мне стоило уговорить отца, чтобы мне нашли учителя музыки. Как вы сами понимаете, идти учиться в Академию я не могла. Даже потом пришлось притворяться мужчиной, чтобы выступать перед зрителями. Иначе меня просто не стали бы слушать.
— Но зачем вам это?
— Странный вопрос. Мне хотелось научиться. Хотелось играть. Хотелось сочинять музыку. Хотелось выступать. Разве вам не того же хотелось?
— Нет… — Покачал головой альт Грегор. — Когда меня отдали в здешнюю академию, я мечтал стать моряком. Лучше всего — военным моряком. Убегал…
— Вот так всегда! Одним всё преподносится на блюде, а они отказываются. Другим же приходится выцарапывать ногтями. Вам, мужчинам, удалось состряпать такое общественное мнение, что женщины уже и не пытаются пробиться в менестрели.
— Возможно, и к лучшему. Не самый лёгкий способ добывать себе на пропитание. Хотя, как я понимаю… — Ланс обвёл комнату рукой, — вопросы пропитания вас интересуют в последнюю очередь.
— Просто мне повезло родиться в Доме Серебряной Рыси.
— Это верно. Боюсь, что родившись в Доме Багряной Розы вы бы думали не о музыке, а о том, как прожить очередную зиму и не дать своим крестьянам умереть с голоду.
— Вполне допускаю. Но каждый рождается там, где рождается. Это мы изменить не можем.
— И каждый становится тем, кем становится, не так ли?
— А вот тут как раз любой человек — кузнец своего счастья.
— Я бы так не сказал. Есть обстоятельства, которые сильнее нас. Но, в целом, вы правы. Я хотел стать менестрелем и стал им. Хотел воевать — воюю. А теперь вот меня тянет в Аркайл. Было некрасиво уехать, не попрощавшись с вами. Но я думал, что зайду в гости к боевому товарищу прану Ридо альт Сантошу.
— А что изменилось от того, что Ридо стал Жоанной?
— Изменилось… Теперь я не могу хлопнуть его по плечу и отпустить солёную шутку.
— На самом деле можете, но не здесь.
— Нет, не могу. Даже если вы снова появитесь в мужской одежде, я не смогу.
— Ох, как бы я хотела отправиться с вами… Но рана…
— Нет! Даже не думайте! — Ланс даже руки вскинул, словно пытаясь защититься. — Мои дела — только мои. Никто не обязан тратить силы и время на них.
— Но кто-то же должен прикрыть вам спину, когда очередной Лобо альт Эскобан занесёт клинок? — улыбнулась Жоанна.
— Я бесконечно благодарен за своевременную помощь, но надеюсь в этот раз обойтись своими силами. Мне не хочется, чтобы угодил в беду ещё один благородный человек, которому есть дело до моих бед. Их и так мало… Людей, а не бед, я хочу сказать.
— Но вы шли к Ридо альт Сантошу не только, чтобы попрощаться. — Тагерка не спрашивала. Она утверждала.
— Честно?
— Конечно!
— Я думал, он подскажет мне, где купить коня. У меня есть друзья в Эр-Трагере, но они все моряки.
— А почему вы решили, что я не могу вам помочь? И зачем покупать коня? Здесь в моём распоряжении полдюжины отличных скакунов. Вы предпочитаете жеребца или мерина? Какой масти?
— Остановитесь! Просто посоветуйте мне хорошего барышника, который не подсунет порченую клячу.
— Нет уж, позвольте вам помочь хотя бы немного. Кстати! Вы намерены преодолеть тысячу лиг до Аркайла верхом?
— Да.
— С раненной ногой?
— Рана не такая и опасная. Подумаешь, щепка воткнулась. Кость цела, а это главное.
— Именно поэтому вы ходите на костылях? Не пытайтесь меня обмануть. Прежде, чем отправиться в путь, вам нужно лечение.
— Ничего. Заживёт. Я не в первый раз.
— А потом какой-то раз вдруг станет последним. Вы мало знаете о людях, погибших от гнили, которая пошла от раны, незначительной на первый взгляд.
— Много. Возможно, слишком много.
— И как тогда объяснить ваше решение не лечиться?
— Кто сказал, что я не лечусь? Лекарь сказал мне делать припарки. от я их и делаю.
— И помогает?
— Пока не очень. Но любое снадобье не действует сразу.
Жоанна помолчала, рассматривая ногти на правой руке. Чернилами, что ли замазала? Ланс терпеливо ждал, внимательно изучая картину на стене. Рисовал явно мастер. Может, и не старая унсальская школа работы углём, а из новых, современных, но художник прекрасно передал настроение печали и, вместе с тем, надежды.
Дорога, прямая, как стрела, устремлялась к дальнему всхолмью.
