Добрая и Светлая Сказка о Принцессе-Лани - Игорь Всеволодович Гиркин
Вторая категория — тощие, прыщавые и восторженные юноши, на которых плащи и колеты Городской Стражи висят, словно платье ушедшей на покой оперной примадонны — на огородном пугале. Чресла препоясаны ремнями, дырки в которых пришлось прокалывать собственноручно (они очень далеко от крайнего «стандартного» отверстия, предусмотренного для совсем уж тощих новобранцев правилами Главного Имперского Цейхгауза). Из под шлемов и беретов у многих торчат длинные (по городской юношеской моде) волосы. Еще вовсе нет (или совсем мало) украшений, которыми блистают «ветераны». Глядя на них, почти невозможно вообразить, что те из волонтеров, кто еще останется в Ополчении лет через 15, превратятся в столь же лысых и толстых «гвардейцев», как представители первой категории.
Ну и, наконец, третья группа. Это славные командиры, лучшим образчиком которых является Капитан Городской Стражи. По весовым и прочим характеристикам, достопочтенный Юргес занимает ровно «среднее положение» между двумя вышеуказанными «образцами»: животик его хоть и заметен, но еще не чрезмерен, а на голове пока вполне достаточно волос. Снаряжения же на нем (мечей, кинжалов, золотых розочек, и прочих знаков отличия) больше, чем на новобранцах, но меньше, чем на «ветеранах». С важным видом Капитан проходит вдоль строя своего войска и напряженно раздумывает: «что бы такого скомандовать?» Воины же ведут себя по разному: «ветераны» болтают в строю, не обращая на командира почти никакого внимания (он, в свою очередь, когда проходит мимо них, делает вид, что глуховат и подслеповат), а новобранцы «тянутся», и «едят глазами» (Капитан сразу ощущает собственную значимость, выпячивает грудь колесом и начинает косить глазами — видит ли его собственная жена). Вот Юргес подходит к взводу новобранцев, раскрывает рот и выдает тонким и совершенно «несолидным» голосом: «Э-э-э…Капрал!… э-э-э… Командуйте! Строевое занятие!»
Пока строй городских ополченцев под руководством бестолковых капралов ходит туда-сюда, постоянно сбиваясь с ноги, поворачиваясь в разные стороны, и цепляя друг-друга пиками и арбалетами, прислушаемся к разговору Капитана и Лейтенанта, отошедших под сень тента уже развернутого летнего кафе:
— «Ты как хочешь, сэр Лейтенант, но против Княжеской Гвардии я не пойду ни за что! Мне еще жену и детей кормить надо! А против самого Черного Рыцаря — тем более!! Боже упаси! Я что, идиот?»
Гийом побледнел, но вид его оставался решительным:
— «Я с ним жил в одной палатке. Не такой уж он и сильный, Стрелок этот, как ты про него думаешь… Едва-едва лучше меня с тяжелой пикой управляется… А зачем ты тогда вообще собрал Ополчение? Если даже не хочешь с Княжеской Гвардией сражаться?»
— «Подожди, сэр Гийом! А кто тебе сказал, что я собирался сражаться? Сражаться должны те наемники, которых ты и другие Магистраты наняли! А мы сражаться не будем! Мы будем присутствовать при сражении! Так сказать, Идею сохранять! Знамёна! Кстати (Капитан тоскливо посмотрел в опустевшую пивную кружку), хочешь — не хочешь, а на бой выходить завтра придется — пиво кончается…. Может, лучше сразу сдаться?»
* * *
Принцесса раздраженно постукивала пальцами по полированной поверхности трюмо: ей хотелось заткнуть уши, а еще лучше — оказаться где-нибудь далеко-далеко от своих покоев — в Башне Ордена, например… («Почему в Башне Ордена?» — спросила Энниолла саму себя: «Потому что там Стрелок! Уж она бы ему все высказала на счет Магии Любви и заклинаний!!!»).
А как еще вести себя Прекрасной Принцессе, если на решетке её окна, просвечивающий темным пятном сквозь полупрозрачные бежевые гардины, прилепился противный влюбленный тролль с горящими желто-алым огнем глазами-плошками, который непрерывно бормочет признания и просьбы?!? Вот и сейчас он ноет:
— «Энниоллочка-а-а-а-а!!! Посмотри на меня-я-я-я!!! Любимая-я-я-я!!! Скажи мне что-нибу-у-у-удь!!! Дай мне покушать из твоих милых руче-е-е-ек!!! Энниоллочка-а-а-а!!! Принцессочка-а-а-а-а!!!»
Сначала Принцессу тролль откровенно забавлял — ей нравилась исполнительность этого смешного существа и то, с какой бурной энергией и радостью оно выполняло все её прихоти. И едва даже не приказала ему освободить себя из Башни («Как вовремя я одумалась!» — похвалила себя Энниолла: «Ведь где, кроме как в защищенной магией Башне, я могла бы хоть как-то спасаться от приставаний этого монстра?»). Но остальные её просьбы тролль выполнил в полной мере. Для начала, горя мстительными чувствами, Принцесса приказала ему залезть на решетку и после этого позвала Хизба и Ута, позвонив в колокольчик и произнеся Повелительным Голосом:
— «Эй, кто там!? Хизб! Ут! К ноге!»
Окошко в дверях приоткрылось, в нем возникла измазанная в овсяной каше морда Хизба и произнесла:
— «Ты чо, Прынцесса? Рехнулась, что ли? Не мешай нам в карты играть! А лучше — иди-ка ты сама к нам — мы тебя сразу и сожрем… а то каша эта, знаешь, как надоела?!»
Большего обалдевшему от страсти Тахриру не требовалось. Затрубив в оба носа, как взбесившийся слон, стрелой слетел он с окна и рассыпанным горохом прогрохотал лапами вверх по лестнице. Из-за двери послышался грохот драки и изумленно-болезненные вскрики: «Тахрир!!!! Ты что-о?!? Свихнулся?! Ай! Ой! Ох! Уй! Ух! Оё-ё-ёй!!! Тахрир! Не на-а-а-до!!!»
Потом «ойки» почти смолкли, переходя в тихое мычание и слышен стал только голос младшего тролля:
— «Ещё! (тупой звук удара) Раз! (звонкая оплеуха) Нагрубите! (визг Ута: «лапы не ломай!») Прынцессе! (что-то хрустнуло и звонко покатилось по полу — вероятно, зуб) И я вас вааще порву!!! (по лестнице вниз, едва слышно охая, покатились две тяжелые туши, а из-за двери раздалось громкое и жадное чавканье — это Тахрир, с головой засунув голову в котел, собирал ртами с его стенок остатки каши…
Потом Тахрир, сложив едва дышащих Хизба и Ута под окном в кустах у бассейна (на испуганный вопрос Принцессы — «не помрут ли?», он только усмехнулся — «заживет, как на тролле!»), сбегал для Энниоллы за свежими полевыми цветами (притащил огромный пук цветущего чертополоха, каких-то дурно пахнущих желтых болотных кувшинок и еще всякой гадости, типа болеголова — ведь на свой вкус выбирал!), полил все клумбы в парке (больше потоптал), принес свежий кофе — весь полутораведерный бидон, какой сварили в столовой для замковой прислуги (распугав при этом всех поваров и прочих кухонных служителей), достал журавля с неба (как — никто не знает, но лечить несчастную птицу пришлось после этого несколько недель). И вот, когда принцесса поняла, что ни к чему позитивному Тахрир
