Фиктивный брак с чудовищем - Алина Савельева
Маруся, наверное, уже дома. Я подумал и не стал ей звонить — четверть часа, и я приеду. Она испугается, возможно, удивится, увидев меня с пластырем, и я задумался: как ей рассказать? В ее представлении я же крутой бизнесмен, которого надо бояться. Который сам стульчак не поднимет и ширинку себе не застегнет. Диковатая она, конечно…
Маруся говорила про школу в поселке. Почему я до сих пор не спросил, что за школа? И тут же ответил сам себе: я не готов узнать, что там тоже детдом. И не готов рассказывать ей себе, а это закономерно.
Несмотря на то, что детство у нас было разным, оно все равно получилось одинаковое, и это значит — если откровенным с Марусей стану я, придет ее очередь. Мы оба еще не дошли до того, чтобы делиться чем-то настолько личным, и если у меня не было боли, разве что грусть, что все могло бы сложиться совсем иначе, то что у нее? У моей жены?
Моей жены, повторил я, заезжая на территорию. В этих словах послышался приговор: конец тому, что я только перед собой несу ответственность за поступки. Что я один, а все остальные в доме — люди, вот так. То ли есть они, то ли их нет, я имею право не замечать их и не считаться с ними. А жена? Это что-то… кто-то…
Кто-то близкий.
Я так и сидел в машине как дурак, переваривая эту мысль. Впервые в жизни у меня появился кто-то, кого я мог бы назвать — и кто по закону считался моим родственником. Не кровным, конечно же, но не суть. Маруся самый близкий мне человек. Моя жена. Моя половина.
Внутри разгорался непривычный огонь — жажда свершений и перемен. Сейчас же. Я могу… я могу провести этот вечер с женой. Развести камин, сесть с ней рядом, обнять за плечи и смотреть на пламя, и даже не обязательно ничего говорить. Мы можем поужинать вместе — да, так случилось, что мы абсолютно чужие друг другу, но по прихоти обстоятельств носим теперь одну фамилию и для всех, но только пока не друг для друга, мы самые близкие. Мы можем — да просто выйти погулять по поселку. Держаться за руки и слушать, как надрываются в траве сверчки.
Да, черт возьми, мы можем все.
Взволнованный как влюбленный мальчишка я влетел в дом и натолкнулся на обеспокоенный взгляд Антонины.
— Все хорошо? — уточнил я, потому что моя домомучительница могла такую мину состроить вообще по любому поводу, например, индейку не привезли или паста вышла не совсем аль денте. — Маруся у себя? Не спит еще?
— Я… — выдохнула Антонина, и у меня от плохого предчувствия перед глазами завращались стены. — Я как раз хотела уже вам звонить… Марк Андреевич, она не отвечает! Я с шести часов ей звоню, телефон недоступен… Она пропала!
Глава 19. Мария
Уставшая, но очень счастливая, вечером я загружала в машину пакеты с мусором, оставшимся на месте шумного стихийного рынка. Весь день пролетел как мгновенье, я совершенно потеряла счет времени, и лишь только стремительно темнеющее небо подсказывало мне, что уже близится ночь.
Размышляя, как мало нужно для счастья этим детям, я улыбалась, вспоминая их искреннюю радость каждой заработанной копейке. И ведь каждый из них сознавал, что эти деньги они жертвуют на нужды других детей из детского дома. Не на свои сокровенные мечты, не на личную выгоду. Но этот факт ни на грамм не убавил в них энтузиазма. Вся эта атмосфера праздника вкупе с чувством свершения чего-то очень доброго и светлого пронизывала сердца всех попавших на эту гаражную распродажу.
Эти окрыляющие ощущения радости не покидали меня до самого дома, в ворота которого я въезжала уже около полуночи. И, собственно, там же и исчезли.
На широких ступенях помпезной лестницы, ведущей к центральному входу в замок Чудовища, стоял Марк. Все в его внешнем виде кричало мне «беги!». Он стоял, широко расставив ноги и сунув кулаки в карманы. Грозно возвышаясь, словно царь Ксеркс из фильма про спартанцев.
— Где ты была? — спросил Марк, едва я приблизилась к ступеням.
Спросил неожиданно тихо и вкрадчиво. Не истерически, как подозревающий себя в обретении рогов муж, а так, будто я провинившееся чадо, заставившее волноваться родителя. Но не его интонация заставила меня замереть на месте с открытым ртом. Еще утром сияющая физиономия моего лощеного мужа была безупречна. Сейчас же на меня взирал один подбитый глаз, который заплыл настолько, что у Чудовища не получалось даже щуриться на меня как обычно. Губа разбита, лицо бледное…
— На благотворительной распродаже, — пытаясь держать голос более-менее ровным, ответила я. — А ты где?
Я вовсе не делала попытки таким образом защититься, задавая встречный вопрос. Мне на самом деле было интересно, на каких именно переговорах столь жаркие дебаты.
— Почему телефон отключен? — разумеется, пропустил мимо ушей мой вопрос Истомин, не посчитав его достойным его внимания.
— Разрядился. Еще вопросы будут, или я могу пойти в свой застенок? — от усталости и обиды на его постоянное безразличие к моим вопросам разозлилась я.
— Ты не понимаешь, как это опасно для молодой беззащитной девушки, разгуливать по ночам в одиночестве?
— Как я девятнадцать лет обходилась без твоих нравоучений? Или это только после встречи с тобой стало опасным? — бурлило во мне что-то юношеское и революционное.
Обычно я намного покладистее и спокойнее, но это Чудовище… словно дьявол вытягивает из меня все самое негативное с легкостью.
Скрипнув зубами так, что у меня мурашки поползли по шее, Марк молча качнул головой в сторону двери. Сам же он не сдвинулся с места, наблюдая, как я поднимаюсь по ступеням. Лишь слегка сменил позу, опершись бедром о мощные каменные перила. Чудовище продолжало наблюдать за мной, не произнося ни слова. В его глазах плескалась такая ярость, что я не удивилась бы, если он начал изрыгать пламя. Я даже обернулась, чтобы убедиться в том, что у него нет хвоста, которым он стучит от злости.
Хвоста не было. А вот наклеенный на затылок какой-то перевязочный материал присутствовал. Увидев это его ранение, я даже остановилась на секунду, почти уже рванув к Чудовищу обратно в порыве милосердия. Но брошенный через плечо сердитый и
