Семья волшебников. Том 4 - Александр Валентинович Рудазов
– Дядя Аганель, ты не мог упасть на спину? – упрекнула его Астрид, когда стала видна только грязная трава. – Я думала, агентов Кустодиана учат таким вещам.
– К сожалению, нет, – ответил Аганель. – Я и сам бы предпочел запись получше – мне ее префекту подавать.
– Но ты все равно неплохо действовал, – похвалила Астрид. – Как для героя второго плана. Я даже не ожидала.
– Вообще-то, я играл героя первого плана, – чуть уязвленно сказал Аганель. – Коромора, Зверя Мстящего.
– Чо?.. Кого?..
– «Страдающие и вознесенные».
– Чо?..
– Это пьеса из «Тригинтатрии». Мэтр Дегатти, ваша дочь не знает «Тригинтатрию».
– Мэтр Аганель, я тоже не особо знаю «Тригинтатрию», – отмахнулся Майно, который тихо говорил с воздушными феями. – Там тридцать три пьесы, я помню всего семь или восемь.
– Вы никогда не бывали в нашем волостном театре?.. ладно, неважно. Сходите как-нибудь. Я там иногда выступаю.
Кажется, волостной агент немного расстроился. А Лахджа подумала, что он сегодня раскрылся с неожиданной стороны. Она слушала вполуха, как волостной агент рассказывает Астрид о классической драматургии, и утешала речную нимфу, которая все не могла поверить, что Сорокопут правда мертв.
– Правда, правда, – говорила демоница, приобняв змееженщину. – И он наверняка страдал.
– Да… хорошо… Моя река… моей реки нет… я теперь никто… бездомный дух… ты же дракон, да?.. Драконы добрые. Скажи, что делать.
Лахджа чуть отстранилась. Так, она не в себе. Непонятно, с чего она взяла, что Лахджа дракон… но пусть ее. Эти бедолаги все немного не в себе.
– У меня есть знакомый водяной, – сообщила Лахджа. – Наверняка он что-то подскажет. Это страна волшебников, тут духу местности всегда подыщут… что-нибудь. И мир этот очень большой, наверняка найдутся бесхозные реки.
– После всего, что было… я не могу стать рекой. Река наверняка станет грязной. А рыба в ней умрет.
Она спрятала лицо в ладонях. Почти человеческих, только более длинных, ластообразных.
– Посмотри мне в глаза и запомни одну вещь, – взяла ее за плечи Лахджа. – Кто бы что с тобой ни сделал, какой бы жестокости ни подверг, это никак не запятнает тебя. Ты богиня. А боги поругаемы не бывают. И ты богиня воды, а вода смывает все. Пройдет время, утечет много вод… пусть они унесут все твои печали.
Некоторое время нимфа с сомнением смотрела на Лахджу, а потом сказала:
– Спасибо. Воистину нет существ мудрее драконов.
– Да, наверное. Но… я не дракон.
– Нет?.. Но ты похожа… на этого доброго дракона…
Она указала на Рокила. Рокил ответил бараньим взглядом. Он сидел на чудом уцелевшем стуле и по одному отрывал лепестки от своего цветка. Внутри того скрывалась какая-то мешанина, комок тончайших нитей.
– Пр-рив-вет, – окликнула его Астрид, заведя руки за спину и наклонившись вбок. – Вот мы и снова встретились. Вернемся к вопросу о твоем Ме.
– Оставь меня в покое, – угрюмо ответил демон.
– Нет, – отказала Астрид. – Мне и всему миру необходимо это знать.
– У него Ме Электричества, – заговорщицки сказал Такил, открывая глаза. – Той штуки, которую на Парифате называют янтарной силой. Он повелевает электричеством в телах и в воздухе.
– Кудесно! – восхитилась Астрид.
– Это значит, что он может парализовывать смертных и даже демонов, подчинять их своей воле, управлять их телами… ты удивишься, сколько янтарной силы, оказывается, внутри наших тел!..
– Подожди!.. – отмахнулась Астрид. – Это все кирня! Молнии он пускать может?!
– Могу, – криво усмехнулся Рокил.
– Шаровые?!
– Да.
– А цепные?!
– Да.
– А… а шторм молний?!
Рокил задумался. Неподдельное восхищение девочки его как-то приободрило. Он поразмыслил и сказал:
– Я могу попробовать.
– Не здесь, пожалуйста, – проворчал Майно. – Я тоже умею пускать молнии. Не надо здесь.
– А, пап, твои-то молнии – это просто обычное волшебство, – сказала Астрид. – Как у всех. А у него-то СУПЕРСИЛА!
Лахджа подумала, насколько же другое восприятие у ребенка, выросшего в стране волшебников. Для Лахджи волшебство – это… волшебство! Чудеса! А для Астрид, Вероники и Лурии это… обыденность. Как для нее самой – компьютеры, автомобили, микроволновая печь. Они не чувствуют в магии ни мистицизма, ни таинства, ни уж тем более чуда.
И это плохо, вообще-то. Магия лучше работает тогда, когда не понята наблюдателем до конца. Или даже не наблюдаема. А уж если наблюдаема – таинственна и непрогнозируема. Не подчинена неким правилам и не уложена в формулы. Не имеет заведомого эффекта для широких масс, а порождена чем-то сродни вдохновению творца.
Понятно. У нас на Земле бы лучше работало?
Нет. У вас, наоборот, в нее никто не верит. Это тоже плохо. Даже еще хуже.
– Кстати, я пробудил последнего, – обратился к Майно и Лахдже Такил. – Он очень слабый и хочет вас видеть.
Майно окинул его злым взглядом, но ничего не сказал. Когда Такил явился к нему в пустоту, волшебник сперва подумал, что это очередная ложь Сорокопута, и встретил гостя грубо. А потом понял, что это и правда Такил… но дружелюбнее не стал.
– Мы не держим зла, – заверил маг сестер-талий. – Мы понимаем, что вы были не в себе.
Сотканные из живого ветра небожительницы склонили головы. В эфире раздалось журчание, которым они изъяснялись друг с другом и со смертными.
– Жаль, что некоторые погибли, не освободившись, – вздохнула Лахджа. – Они были так близко. Те огненные ребята вам не родственники?
– Дальние, – прозвучал голос, похожий на гул пламени. – Мы все деви, но мы гелории, а они талии.
Последний из пылающих ангелов скорбно оглядел усеянную золой лужайку. Где-то тут нашли последнее пристанище три его сородича.
– По крайней мере, они обрели покой, – произнес он, и пламя его тела стало синим.
Еще оставались альвы. Их Такил пробудил последними и сейчас они сгрудились вокруг своего, видимо, лидера. Именно он просил Майно и Лахджу подойти, поскольку сам не мог сдвинуться с места.
Его уложили в шезлонг. И во время боя выглядевший дряхлым стариком, этот альв совсем поплохел. Жизнь в нем стремительно угасала, он походил уже на какую-то мумию, столетнего старца. Кожа иссохла и покрылась морщинами, волосы побелели и стали ломкими, глаза потускнели.
– Что же он сделал с тобой, мой принц… – сокрыла лицо в ладонях одна из девушек.
Сюда уже подошли и одноклассники Астрид. Арисса, Витария и Копченый смотрели на альвов с благоговением, а на их лидера – с ужасом и состраданием.
– Все ли тела собрали? – чуть слышно спросил альв-старик.
– Все, – отрапортовал один из воинов. – Погибло семеро. Но если переместиться побыстрее,
