Белые кресты - Юлия Булл
– Вижу, поэтому и приехал.
– Может, ты чего знаешь, что могло послужить этому, а то мы в полной жопе, понимаешь ли. Раскрыть ребятам это дело надо, кровь из носа.
– Понятия не имею, что вы имеете в виду, Александр Васильевич.
Помощник прокурора был моложе Козырева, но следователь решил держать дистанцию с этим малоприятным человеком, да и немного сарказма проявить.
– Не знаешь, значит? Ну ладно. Вот так вы и работаете, глухарей коллекционируете с операми, ничего не знаете, а звезды и должности получаете, каламбур какой-то получается.
– Ага, передача такая есть.
– Какая еще передача? Причем тут это вообще?
– По телевизору, «Каламбур» называется, не смотрели?
Собеседник Козырева что-то фыркнул себе под нос и ретировался, продолжая бормотать на ходу. Козырев посмотрел вслед уходящему и произнес про себя: «Таба́ки». Это была не просто кличка, она четко подчеркивала личность Оноприенко. У прокурора был еще один прихвостень – женского пола, которую все знали по прозвищу «дежурная Клава». Уже давно не молодая особа по имени Ольга подкладывалась под нужных людей, за что исправно получала премии и росла по карьерной лестнице.
Следователь, поднял ворот у куртки, подкурил очередную сигарету, огляделся и, увидев начальника РУВД, направился к толпе людей.
– А, Володя… – протянул медленно начальник отдела, подавая руку для приветствия. – Наши решили после обеда поминального собраться, чтобы родню не смущать, немного побудем, а после посидим отдельно.
– Добрый день. Я присоединюсь. Вы не видели Несерина?
– Да здесь где-то был, вон у оперов спроси, только сейчас с ними стоял, общался.
Козырев отошел и еще раз оглядел всех присутствующих. В стороне стояли две женщины, одна из них была ему знакома, но он не мог вспомнить, кто это.
К следователю подошел оперативник, тот самый лейтенант, что сообщил ему о смерти Шмидта. Протянув руку для приветствия, произнес:
– Все в замешательстве, не могут понять, что могло послужить. Что думаете, Владимир Алексеевич?
– Даже не могу представить. А какие дела последние вел Шмидт?
– Да какие – все, что и при вас было, да и то вон все велено было передать коллегам.
– А вдова? С ней общались?
– Общались… Им же уезжать надо было, проводы на сегодня были запланированы, а оно вон как получилось, похороны…
– Значит, никто ничего не знает и, естественно, свидетелей тоже нет?
– Да какие свидетели, на берегу речки все случилось. Лето закончилось, все разъехались, ну я имею в виду студентов, обычно молодежь на берегах тусовалась, приедут на своих ведрах ржавых, врубят музыку, водку пьют. А сейчас никого, да и прохладно вечерами у реки дружить, сами понимаете, опять же, дождями дорогу размывает.
– Когда Шмидта нашли, погода какая была?
– Накануне дождь был, если вы про следы какие, нет ничего на берегу. Я имею в виду, приехал он на своей машине, которую, кстати, продал родственнику, вон он среди людей ходит, жалуется, что денег часть отдал, а теперь…
– Ну, я так понимаю, и заявление уже родственник подготовил?
– Подготовил, это уже другой вопрос. Вот я так думаю насчет капитана: он, скорее всего, не один был.
– Я об этом тоже подумал, что убийца был с ним и приехали они вместе к реке, добровольно или по принуждению, пока не понятно. А эксперты? Что говорят?
– Да пока особо ничего, ждем, конечно, результатов, знаю только, что отпечатков в машине была тьма, но по картотеке совпадений пока не найдено.
– Спасибо за информацию, из тебя хороший сыщик получится.
– Да что вы, Владимир Алексеевич, это я так, помочь хочу, да и работа же, сами понимаете.
– Понимаю. И все равно спасибо. Про Кравцовых есть что?
– Ничего. Мать вроде ее сестра забрала, отец на заработках, за домом соседка следит.
Козырев еще раз поблагодарил лейтенанта и направился к своей машине. Траурная церемония переместилась на кладбище.
Пошел противный моросящий дождь, стало холодно. Козырев снова обратил внимание в толпе на ту самую женщину, пытаясь вспомнить, где он мог ее видеть. И вспомнил.
Это была самая первая рабочая неделя в Зареченске, приняв дела от своего предшественника, Козырев определил часть из них в архив, остальные требовали внимания. И было среди них одно – с заявлением об исчезновении девушки. Следователи городской прокуратуры и работники милиции выдвинули тогда пять версий, отработка их шла одновременно. Расследование несколько раз приостанавливали и вновь возобновляли. В ходе расследования появлялись дополнительные сведения и свидетели, но все было тщетно. И все же совершенно негаданный случай помог.
Мать девушки каждое утро понедельника приходила к дежурному, интересуясь продвижением дела. Потом выяснилось, что гражданка Мисюрина работала без выходных на местном рынке. В найме у азербайджанца, торговала овощами. И только по понедельникам, когда на рынке санитарный день, она с утра была свободна.
Ее дочь, семнадцатилетняя старшеклассница, пропала внезапно. Первые новости появились только спустя несколько месяцев. Ее заметили в Хасавюртовском районе Дагестана, на границе с Гудермесским районом Чечни. Увидел случайно один из дальнобойщиков: девушка была под чем-то, как он выразился, стояла на трассе, вся в грязи и побоях. Локти имели иссиня-черный цвет, колени тоже. Она была истощена и без передних зубов.
Позже девушку все же найдут, точнее, просто подберут у дороги. Семья бывшего военного в отставке двигалась на личном автомобиле к родственникам жены, которых требовалось вывезти из лагеря беженцев, входящего в бывшую зону боевых действий. Остановились у обочины купить арбуз и помидоры, к ним подбежала девушка-попрошайка. Глава семейства заподозрил неладное: следы на теле и двое бритоголовых бородачей в припаркованной «девяностодевятке» у палатки с овощами указывали на то, что девушку держат в плену. Бывший вояка, имевший два ранения, хороший опыт и оружие, пусть даже и охотничье ружье, не испугался и спас девушку – те двое поняли, что мужик настроен серьезно и встревать не стали, скрылись в неизвестном направлении на своей машине без номеров.
Девушка долго находилась на лечении и восстановлении, прежде чем смогла дать показания следователям и все рассказать. Познакомилась она с молодым парнем по имени Виктор, тот недавно пришел из армии, приехал в Зареченск к тетке, поступил в местный техникум. Подружился Виктор с одним из местных мажоров, Женей. Семья Жени была не простая: папа занимал руководящую должность на местном комбинате, хорошо зарабатывал. Сама же семья жила в районе, который простые работяги, стоявшие в очереди на жилье со времен Союза, прозвали Нахаловкой. Дело было в том, что новый отстроенный район каким-то образом достался всем местным «тузам», руководителям предприятий, где можно было наворовать прилично, многие в период перестройки вдруг стали собственниками всех этих организаций.
Деньги в семье были, но Жене на карманные расходы давали, как ему казалось, очень мало: на сигареты, пиво, пирожки в школьной столовой. Да, Женя был школьником, в выпускном классе.
У Вити в Зареченске имелась не только тетка, но и двоюродный брат, старше на десять лет. Брат Миша занимался фермерским хозяйством, имел в аренде земли, сеял зерно. И это тоже были не те деньги, о которых мечтал Михаил.
Чтобы Вите хоть как-то отработать хлеб, который он ел у тетки, старший брат Миша подкидывал ему разного характера поручения. Помыть машину, съездить на рынок за продуктами. Отвезти наличку, забрать наличку. Сгонять в соседний крупный город за автозапчастями. Иногда Витя втихаря от брата бомбил таксистом на вокзале или катался с другом Женей по вечернему Зареченску в поисках девочек.
В один их таких вечеров парни встретили двух подруг, одна из них и была Алина Мисюрина. Красивая девушка с утонченной фигурой и копной вьющихся волос никого не могла оставить равнодушным.
Алина стала встречаться с Витей, ездить с ним по вечерам по делам брата Миши. Иногда Мишу надо было забрать из бани, из бара, со встречи с местными чеченцами.
Через Михаила Витя с Женей подружились с одним чеченцем по имени Заур. Это был не просто друг, но и поставщик хорошего товара в человеческую вену, как многие говорили. Витя и Женя глазом моргнуть не успели, как присели на «хороший» товар. Но за все надо
