Белые кресты - Юлия Булл
Елена Рудольфовна Витман была нужным человеком в районе и важным. Для руководства района она была так же бесценна, как и руководитель организации, ставящей на учет по инвалидности. Там начальницу холили и лелеяли – ведь непросто оформиться инвалидом тому, кто таковым не является.
На столе перед Козыревым появилась нарезка из сыра и колбасы, коробка шоколадных конфет, баночка черной икры и два бокала. Елена Рудольфовна разместилась напротив и протянула:
– Брак – это сплочение любящих людей, один из самых главных эпизодов в судьбе каждого человека! Вот тут, Володя, скрепляют свой союз любящие сердца. А еще здесь регистрируют рождение детей, разводы без детей и смерть человека. Так давай же выпьем за то, чтобы каждый прожил долгую и счастливую жизнь и лишь в положенный своей судьбою срок получил нужный документ. Ты же вроде как женат?
– Да, женат, и дети есть.
– Ну да, не местный же ты, поэтому по твою душу в архиве ничего не имею, но заказать могу!
– Да я расскажу, если надо.
– Не надо, кое-что знаю, но ты же не для этого здесь?
– Мне бы сведения по одной даме нашей местной. Немалоизвестной.
– Это кто же?
– Попова…
– Хм, важная птица, сам знаешь.
– Знаю, все останется между нами. Возможно, это чисто мое любопытство, без каких-либо выяснений.
– А чего выяснять, сука она редкостная, ради своего блага на все пойдет, место свое заработала чем надо, без использования мозгов. Хотя зря я так – для таких дел тоже уметь думать надо. А может, это все сплетни да бред бабский, а?
– Слышал я такое, но я не за этим. Говорят, дочка ее от другого, не от мужа.
– Есть такое дело, замуж Попова вышла за своего уже беременной. Родители ее после школы в Саратов отправили учиться, каждую сессию гостинцами закрывали, об этом тоже болтали, так она на третьем или на четвертом курсе в родные края вернулась в положении. Мужа ей быстро нашли, там договоренность хорошая была, условия что надо. Ордер на трехкомнатную, спустя полгода машину, через год и гараж под машину оформили.
– А кто отец девочки?
– Да разное болтали. Девочку оформили как надо, по документам отец – Попов, но схожести, конечно, ноль. Студенткой поди связалась с кем-то, тот обрюхатил и бросил.
– А вы говорите, квартира, машина… Кто ее родители?
– Ой, это вообще интересная история. Дед ее чабаном был – пастух, понимаешь? У него то ли пальцев на руке не было, то ли кисти вообще, что-то такое. Когда война пришла, сельских мужиков по годности на фронт отправляли. В колхозах оставались старики, женщины, немощные, с бронью да дети. Женщины от рассвета до заката вкалывали, но и ими кто-то должен был руководить. Вот тогда чабана этого председателем сделали. Как уж он умудрился на этой должности и после войны задержаться, не знаю, видать, из-за дефицита мужиков оставили. Грамоте обучен не был, помогала ему одна из местных, у той муж на фронте погиб в первые же два месяца призыва, так она с этим чабаном жить стала, секретарем, на современный лад, называлась. Дети были общие, троих она, по-моему, ему родила, старший из сыновей в дальнейшем стал директором колхоза – вот он и есть отец этой Поповой. А потом на район его позвали, партии служить.
– Понял, подвязки, в общем, были у нее всегда, у Поповой, имею в виду.
– Ну как всегда? Потом, знаешь ли, распад Союза, перестройка, все дела, отец Поповой должность потерял, и пришлось нашей Нине Константиновне думать, что делать. Кассиром она сидела в столовой, сейчас эта забегаловка в частных руках, а раньше местные там питались от предприятия по талонам.
– Да, понял про столовую. Значит, она там работала? А как же в такое кресло попала, на свою нынешнюю должность?
– Столовую эту возглавлял товарищ Храмов, общепит дело такое, знаешь ли, всегда прибыльное было. Вот Ниночка-то дружбу и водила со своим директором, интимную, понимаешь?
– Неужели это было так легко? Ну в смысле замужняя кассирша – и вдруг на верхушку забралась?
– Не совсем. Был там случай у них один: Храмов, видимо, наворовал прилично, бандиты-гастролеры стали наведываться – как раз начался период выживания в стране, после последних генсеков. Нина под угрозами вроде как должна была выдать деньги из заначки шефа. Она выдала, да не все, но гости об этом не знали. Дело-то по краже завели, конечно, но его пришлось замять – ненужные свидетели оказались. Сумму украденную указали минимум какой-то, а ведь то, что унесли, считалось очень даже приличными деньгами. Вел тогда дело начальник твой, Володя.
– Понял, все были в доле. Откуда вы такие подробности знаете?
– Я много чего знаю, порой удивляюсь, как жива до сих пор. С начальником я твоим в свое время роман крутила.
– Сколько же денег уберегли?
– Да кто их знает. У Храмова хорошие связи были, подсуетился за Нину, попросил и за Вячеслава Ивановича твоего – тот из простого следака в помощники прокурора попал, а дальше сам знаешь. Сам Храмов спустя два года убит был, он тогда с другом поехал забирать свою иномарку нелегально, сделка не состоялась – думаю, догадываешься, что произошло.
– Коньяк у вас вкусный, Елена Рудольфовна.
– Вкусный, ты наливай. Давай, за все хорошее, должно же оно настать когда-нибудь.
Козырев залпом выпил содержимое бокала и достал пачку сигарет. Заведующая поставила пепельницу на стол, кивком разрешая курить в кабинете. После чего встала из-за стола и направилась к стеллажам. Достав оттуда папку с документами, вернулась к Козыреву.
– Тут, Володя, у меня сведения по Ане Кравцовой, заключение и справки. Жалко девочку, звезда местная была, все ее знали, каждый день вон об этом и говорят. Я сама свидетельство о смерти отцу вручала. Скажи мне, только честно, кто убил?
– Не знаем, пока не знаем. Подозреваемый был, но он как бы вне подозрений оказался.
– Умаров? Сволочь редкостная этот Анзор. Я же их всех хорошо знаю.
– Весь город говорит, что это Анзор, но у нас ничего против него нет.
– А экспертиза? Знаю, что пошел на нее, по наставлению отца, возможно, но пошел же?
– И это вы знаете? Хотя чему я удивляюсь. Экспертиза – да, но пока нет заключения, ждем. У меня вопрос: правда ли, что в семье нет официально зарегистрированных браков?
– Правда, у них там свой балаган. Свои обычаи. Порой эти их жены в глаза своих мужей не видят. Привезли, в угол поставили, свадьбу сыграли, брачную ночь переспали – и молодой муж вон потом по девкам нашим.
– Мне сказали, что вроде как была жена молодая, бесплодная.
– Была, да сплыла. Аню Кравцову жалко конечно – такую девочку загубили! Как же такое могло случиться, мать недоглядела, такое дите угробили.
– Работаем над этим…
– Я знаю, что нет у вас ничего, не осуждаю, не ругаю, сама живу по указаниям. Но ты смотри, сам себе жизнь не угробь, ехать тебе скоро, вот и уезжай, не хватало еще тебе с этой семейкой в конфликт вступать, у тебя же дети, семья, уезжай не раздумывая.
– Да уеду, время придет и уеду. Спасибо вам. Вас, может, домой проводить?
– Я живу в двух метрах, не беспокойся, ступай, я сейчас приберу и пойду.
Козырев, попрощался и вышел. Внизу были слышны смех и крики, кто-то неразборчиво звал на помощь. Следователь быстрым шагом спустился на первый этаж и огляделся. Еще раз прислушался – под лестницей кто-то плакал и звал на помощь. Окружающие никак не реагировали, и тогда следователь направился на звук. Увидев спину мужчины крепкого телосложения, Козырев, похлопав его по плечу, развернул к себе амбала, зажавшего в углу совсем юную девушку. Увернувшись от удара, Козырев схватил девушку за руку и оттолкнул ее в сторону прохода. Завязалась потасовка, сбежались все присутствующие. Но тут раздался выстрел, и все рассыпались. У входа стоял парень в милицейской форме.
– Что же вы, Владимир Алексеевич, в такое время забыли здесь? – обратился оперативник к следователю. – Хорошо, патрулировали, зашли вовремя: тут только так, в воздух предупредительный.
– А что же у вас
