Белые кресты - Юлия Булл
– Есть человек, который утверждает обратное.
– Этот человек может говорить что угодно. Я еще раз повторяю: в тот вечер мы не виделись. Я приехал как обычно, в районе семи вечера, но ее не было. Подождал немного, а потом поехал к брату двоюродному, от него позвонил домой Ане. Трубку взяла мать ее, я два раза набирал. Раз мать отвечала, значит, Ани дома не было.
– А что мать Ани сказала?
– Ничего. Я же с ней не разговаривал. Дожидался ответа и бросал трубку.
– Понял. Это чтобы вопросов не возникало?
– Да, чтобы не возникало. Акцент же у меня.
– А потом куда ты поехал?
– Никуда, там у брата и остался, у него жена вечером родила, мы там все и собрались.
– И это, конечно же, могут подтвердить все, кто там был?
– Конечно. Мне нет смысла обманывать, и не было причин для убийства.
– Где вы познакомились с Аней?
– На улице. Я ехал, она шла со своей этой… как ее, э-э-э… с музыки она шла, короче.
– Музыкальная школа. Понятно. Значит, это было до летних каникул?
– Наверное, я не помню. Тепло было уже.
– Она сразу села в машину?
– Нет. Она шла и молчала, а я просто медленно ехал за ней. Отследил, где живет, потом одна из знакомых рассказала про Аню. В какой школе учится, что никуда не ходит.
– И как потом сложились отношения?
– Я караулил у школы. Она все время ходила домой с подружками. А вот после музыки часто одна шла – однажды дождь полил, ну я ее и подвез. К самому дому нельзя было: Аня сказала, мать ругаться будет, так я ее высадил на соседней улице, на углу, там, где остановка и организация какая-то.
– ДОСААФ там с остановкой и гаражи.
– Не знаю я.
– Это автошкола.
– Я не ходил, не знаю. У нас в семье без автошколы, с рождения все за рулем.
– Хорошо, пусть будет так, дальше расскажи. Стали встречаться – как часто?
– Не часто, ее в субботу вечером только отпускали. Днем в другие дни я ее иногда видел, если она в библиотеку шла или на свою музыку, но не всегда, с ней мог быть кто-то из друзей, и я тогда уезжал или ждал в тупиковом переулке за ветклиникой.
– А как вы договаривались о встречах?
– Звонил ей. Она, когда дома была, всегда трубку брала, матери говорила, что с подружкой разговаривает, и на встречу со мной шла, тоже прикрывалась подругами.
– А какие были намерения от встреч? Я так понимаю, в интимной связи вы состояли?
– Она была не против. Я ее не принуждал.
– Но тем не менее ты ей что-то пообещал или как-то уговорил, раз совсем юная школьница согласилась на встречи такого характера.
– Я ей просто сказал, что жизнь одна и надо делать что сама хочешь, а не то, что говорят и указывают другие, родители там, учителя.
– А ты? Ты старших слушаешь?
– А какое это имеет отношение?
– Ну, не совсем честно получается: ты на путь истинный вступать должен согласно Корану, а несовершеннолетняя чистая девочка – по твоим правилам.
– Ее никто не заставлял, повторяю для тупых.
– А кто здесь тупой? Я вижу так: ты встретил красивую русскую девушку, молодую и непорочную, и решил ей наплести что-то из разряда «люблю и женюсь».
– Я не обещал жениться.
– Анзор, ты пойми меня правильно, это твое, конечно, дело, кому ты что обещал, при любом раскладе ты женишься только на своей, к этому тебя обяжут твои же родственники, как ты выражаешься, старшие, взрослые люди. Нет, гулять тебе никто не запретит, но жить ты все равно будешь по правилам своего народа.
– Слушай, ты не путай, слишком много на себя берешь. Я пришел, нормально все тут сказал, против меня у тебя нет ничего, так что давай притормози.
– Хорошо, суд разберется.
– Ты чего меня лечишь, какой суд? Я тебе сказал как есть, без твоих бумажек уговор был, протоколы вон на других составляй. Еще раз повторяю, не убивал я Аню.
– Ты подробности знаешь убийства?
– Какие подробности? Слышал, что изнасиловали.
Козырев поднялся, подошел к сейфу и достал белую папку. Перебрав первые листы бумаги, вытянул фотографию с места происшествия и положил на стол.
Подтянув ее к себе, Анзор посмотрел и тут же отодвинул в сторону. Козырев вернул папку на место и обратился к парню:
– Аня была не просто изнасилована.
– Значит, это правда? – практически не меняясь в лице, задал вопрос Анзор. – Все говорят про эту палку.
– Она была еще живая, когда над ней издевались. Скончалась она уже от нанесенных травм, несовместимых с жизнью.
– Ей же там все разорвало, наверное?
– Ну хотя бы это ты понимаешь. Когда у вас был секс в последний раз?
– Не помню, за неделю до этого, наверное…
– Если без протокола, ты дашь согласие на забор анализа у тебя, чтобы отвести все подозрения?
– Я же сказал, что не убивал!
– Чтобы тебя исключить, нам нужно убедиться, что ты в тот день с ней не спал.
– Я подумаю. Мне надо будет отцу рассказать об этом.
– А как же жить по принципу «делай что хочешь и принимай решения самостоятельно»?
– Слушай, я могу вообще ничего не делать. Тебе уезжать скоро, дело передашь другому, ты думай о карьере своей, а то ведь и этого лишиться можешь.
– Лишусь – значит, судьба такая.
– Ты из себя героя не строй. Сказал же, не убивал. Насчет анализов твоих я подумаю.
После того как Умаров покинул кабинет, следователь тут же позвонил Шмидту. Через несколько минут коллеги сидели в машине и обсуждали детали допроса.
– Знаешь, Володя, не копай глубоко, даже если до правды докопаешься, все равно кислород перекроют. Не будет сидеть Умаров, ты же знаешь.
– Знаю, от этого и тошно.
– Если он согласится на прохождение экспертизы, значит, точно не причастен к убийству Ани Кравцовой.
– Ну вот пока он замешкался, соглашаться или нет, хотя понимаю: если согласится, то он точно вне подозрений будет.
– Тогда вопрос возникает: кто же это сделал?
– Мы зациклились на мужчине, с которым у Ани был роман. Раз это не он, значит, кто-то другой. Надо, наверное, среди друзей, одноклассников или этих скрипачей, рассматривать.
– Ты шутишь? Какие скрипачи? Ты их видел? Какие из них маньяки – дети еще.
– Да я понимаю это. Поэтому и уверен был, что убил взрослый мужчина и помогал ему кто-то в этом.
– Ты имеешь в виду, что тело перенесли?
– Понимаешь, в принципе Аню можно было и одному взрослому человеку перенести. То есть взрослому мужчине это без труда удалось бы. На месте, где обнаружено ее тело, следов борьбы и волочения нет. При этом ее кто-то крепко держал, на руках синяки, глубокие ссадины, эксперт говорит, не только веревки были. И возможно, поэтому Аня и не имела возможности никакой сопротивляться.
– И крики – она ведь наверняка кричала и звала на помощь, ну или пыталась хотя бы.
– Скорее всего, ее убивали не в помещении, а, к примеру, на пустыре.
– Летом, да к тому же в субботу, у нас оживленно. Молодежь выезжает за город, кто выпить, кто в любовь поиграть.
– Вот именно – выезжают. Значит, Аню вывезли в безлюдное место. Но все ближайшие места, так называемые автостоянки для влюбленных и места для пикников, заняты, как правило, как ты говоришь, в выходные, а тем более летом. Если бы ее увозили далеко, то там бы и бросили – какой смысл был ее к городу привозить?
– Тоже верно. Хорошо, а если все-таки в помещении? Квартира отпадает, с нашими-то панельками слышимость убойная, даже если бы ей рот закрыли, все равно спалились бы, да и к тому же у нас тут в каждом доме все друг друга знают. Наши патрульные бабушки у подъезда, опять же, сообщили бы о подозрительных личностях.
– Аня была местной знаменитостью, она выступала на концертах, принимала активное участие в жизни города. Если бы она появилась где-то в компании подозрительных людей, до нас бы это дошло – если не официально, так в виде сплетни.
