Божьим промыслом. Чернила и перья - Борис Вячеславович Конофальский
- То есть это как…? Почему же вы слуг выгнать не можете? – удивляется генерал.
- Одна горничная у меня воровала одежду, - начала принцесса. – Это было ещё до того, как я уехала в паломничество. Я её уличила, поймала в моей нижней рубашке. При том она была ещё и дерзкой. Отпиралась, хотя я видела, я знала, что это моя одежда. Тогда я потребовала у кастеляна, чтобы её выгнали, так он сказал мне, что других сейчас на то жалование, что я им плачу… других не найти. Но я настояла. И он её убрал из моих покоев, но я… я потом встретила её во дворце, она теперь прибирается в залах. Никуда воровка не делась, – да, женщину тот случай задел, это было видно, так как она продолжила свои рассказы, более походившие на жалобы: – Сегодня я просила мне платье принести, что мне нравится, и горничная говорит мне: нет такого. Я говорю: да как же нет, оно нарядное, я не стала брать его на богомолье. А она твердит своё: нет, и всё тут. Я говорю: сама буду смотреть, пошла, все платья перебрала – и вправду нет его, а ещё нет двух нижних рубах батистовых, шитых шёлком, мне купцы их дарили, и всяких других мелочей… Чулок алых атласных… Ещё чего-то… Я прекрасно помню эти рубахи, и муж мой сказал тогда, что они изысканны. А теперь их попросту нет.
И тут генералу стало ясно, отчего посуда на столе вся разная, словно собирали её из непохожих сервизов.
«Хозяина не стало, а хозяйку челядь ни во что не ставит. А отчего так? Да потому, что высшие сановники земли свою сеньору сами не уважают, не считаются с ней. А дворня всё видит, дворня всё чувствует. У дворни на это нюх особый, каждый раб знает, когда хозяин бессилен, когда у него можно красть безнаказанно. И кастелян её ворует впереди всех слуг. Опять же, почему? Потому что майордом – вор. И никак иначе. Разве при хорошем смотрителе дома важному, дорогому гостю и хозяину поставили бы разные тарелки и бокалы? Вот и на совет она меня позвала… Она, она, конечно, так её её же вассалы и осадили. Дескать, ни к чему нам здесь какой-то чужак. И ничего с тем принцесса поделать не смогла, - теперь картина становилась для него всё яснее. – Хозяин помер – слуги распустились. И что же то был ещё за хозяин, раз набрал подобных слуг. Хотя теперь Бог ему судья. Ну что же, будет о чём рассказать герцогу. Пусть он о том голову ломает».
Глава 7
Генерал даже не стал спрашивать женщину про казну, с этим всё было ясно: если дела с её гардеробом обстояли именно так, то к казне, к докладам о состоянии финансов принцессу и близко не подпускали. Волков дождался, пока она сделает паузу в своих стенаниях, и спросил у неё:
- А что же с вашими драгоценностями? Дорогими подарками? Вы их посмотрели?
И тут она замерла, уставилась на него и прижала руку к груди.
- Господи, да я и не подумала о том. Я ведь в монастырь на моления ничего ценного не брала, а сейчас так взяла, что первое приглянулось. Теперь ещё и драгоценности нужно посмотреть. Тем и займусь. Хотя я всего и не упомню… - она смотрит отстранённо, как будто уже вспоминает и мысленно перебирает свои украшения.
- Так этого и не нужно, - говорит ей генерал. – Пусть ваш кастелян подаст вам опись ваших сокровищ. И вы с ним, согласно описи, проверите, всё ли в наличии.
- Опись? – теперь она удивилась, а потом и вспомнила. – Конечно же! Должна быть опись! Должна! Первые драгоценности дарены мне были на свадьбу, как в приданое, с ними были описи. И потом они, кажется, велись. Нужно на них будет взглянуть.
А Волков ещё подливает масла в огонь и, обводя рукой стол перед собой, и вспоминает:
- Кстати, у серебряной и золотой утвари также должна быть опись; например, в доме Ребенрее она есть, да и в доме де Приньи, при котором я служил, ничего нельзя было украсть незаметно. Там драгоценная посуда перед пирами выдавалась по описи и принималась по описи. И слуги это знали, и если кто и крал столовое серебро, так то исключительно гости, – говорит он и добавляет: – Неплохо бы, чтобы ваш кастелян проверил и описи посуды.
И здесь маркграфиня даже не ответила ему; видно, никогда в жизни она не занималась подобными делами. Она просто смотрела на генерала, а потом вздохнула и взяла в руки свой бокал.
«Сюда бы госпожу Ланге. О, уж она бы здесь всё пересчитала, все описи затребовала, все документы от казначея попросила бы. А эта… Нет, не приучена принцесса к делам. Романы зато читала во множестве. И муж, видно, у неё такой же был, только романов не читал. Ни во что не вмешивался, ничем не интересовался, кроме собак да соколов своих. И вот итог. А теперь ей в мужья мальчишку дадут. А что юноша сможет сделать? Как он пойдёт против местного сеньората и, главное, с кем? Я один пошёл, но я калач, войнами тёртый, и то который год с одной семейкой, с негодяями Маленами, мучаюсь, сладить не могу. И то в одном графстве, а тут целая земля, тут таких графов полдюжины будет, если не больше. Надо герцогу обязательно сказать, чтобы с женихом сюда прислали людей опытных. Чтобы они тут хоть видимость порядка устроили».
А Её Высочество говорит ему:
- Вы сыты, я вижу, съели по малому кусочку и больше ничего не просите. Тогда я велю подавать пироги и сыры с ликёрами.
Он берёт себе на тарелку кусок говяжьей вырезки впрок и соглашается: давайте пироги. И она снова зовёт слуг, и те меняют блюда, принося новые кушанья и новые вина. И пока они не ушли, барон и маркграфиня молчали. А как закрылась за слугами дверь, так она сразу заговорила,
