Божьим промыслом. Чернила и перья - Борис Вячеславович Конофальский

- Кримль сказал мне, а ему сказал наш маршал фон Хойслинг, что до совета – до того, как я пришла на совет, – господа советники обсуждали созыв ландтага.

«Созыв ландтага?».

Тут и у генерала испарились игривые настроения. Сразу серьёзные мысли появились в голове. И он так же тихо, как и она, спросил:

- И для чего же господа советники хотят созвать местных сеньоров?

- Канцлер хочет собрать сеньоров, святых отцов и представителей горожан по поводу… - она обдумывает следующие слова, глубоко вздыхает всей грудью, кажется, пытается не заплакать и наконец отвечает: - По поводу моего будущего замужества.

- А что же… - генерал немного растерялся; он наваливается на стол, чтобы быть к Её Высочеству поближе. – Я не понимаю. Чего же хочет канцлер? Зачем им ландтаг? Ведь вопрос с вашим вторичным замужеством уже решился и отражён в каком-то там договоре между домом императора и домом Маленов.

- Местные господа считают, что им нужно тоже участвовать в выборе моего супруга. – говорит она.

- Они недовольны кандидатом от дома Ребенрее? – теперь у него и хмель начал пропадать. – Ваш жених молод, это образованный и богобоязненный человек из знатного дома. Он будет отличным сеньором и прекрасным мужем… Что же им нужно, вашим советникам?

Тут она смотрит на него сердито. Да, именно сердито! То первый раз за всё их знакомство. То ли ей не понравилось, что он расхваливал ей будущего супруга, то ли то, что он ничего не понимает во внутренних делах Винцлау, в общем, принцесса решила всё ему разъяснить и сказала:

- Кажется, у наших сеньоров есть свой претендент на мою руку.

Волков тут ухмыльнулся: «Ах, как это мило, ну да, конечно, конечно, свой претендент, видите ли, у них есть. Да уж, у многих важных людей есть хорошие родственники, которым очень бы пошёл титул маркграфа, со всеми причитающимися богатствами». А после он спросил у неё всё так же легкомысленно:

- И что же? Кандидат от местных сеньоров осмелится перечить курфюрсту Ребенрее и императору?

И тогда она, посмотрев на него загадочно и переходя на шёпот, произнесла:

- А может, он и не будет перечить императору, может, император ещё и руки потирать будет, глядя, как ваш прекрасный богобоязненный юноша вздумает тягаться за меня со всеми сеньорами и горожанами Винцлау.

Как рукой сняли с него всю его игривость эти слова. Волкова как водой ледяной окатили. Он и есть не хотел, но тут взял с тарелки крылышко куриное и начал его обгладывать. Делал он это машинально, думая о том, что…

«Принцесса-то, может быть, и права».

А ещё ему вдруг показалось, что ищет она в нём, в бароне Рабенбурге, как и в герцоге Ребенрее… неужели защиту? Что скорее принцесса пойдёт замуж за мальчишку из фамилии Маленов, чем… «Неужто она догадывается, кого ей прочат в мужья местные сеньоры? – и тут он понимает, что так и есть. – Она знает, кто из местных соискателем её руки будет. И, видно, тот человек ей не мил». И он решает уточнить:

- И вы знаете, кого вам прочат в мужья местные сеньоры?

- Наверное не знаю, - отвечает она, и из этого её ответа Волков делает вывод, что женщина говорить о том не желает. А окончание фразы его убеждает в правоте этой мысли - она продолжает: – А гадать не хочу.

Генерал смотрит на неё пристально, а принцесса глаз не отводит.

Во взгляде твёрдость и… решимость. Истинная принцесса. Истинная.

«Всё она знает, говорить не хочет почему-то».

И тут одна мысль, простая по природе своей догадка, приходит ему в голову, и он вдруг радуется и спрашивает у неё – кстати, теперь и сам шепчет, без усмешек:

- И что же, вы полагаете, что ваше пленение… - Волков не договаривает, этого делать и не нужно. Женщина всё поняла и отвечает ему:

- Да откуда же мне про то знать.

Он бросает курицу в тарелку, вытирает салфеткой пальцы, потом и губы.

- Хорошая курица.

- Это горная куропатка, - отвечает она ему. И берёт в руки бокал.

Да… Он и раньше думал, что она неглупа. Волков тоже берёт свой бокал и спрашивает:

- А кто может собрать ландтаг? Кто имеет на созыв право?

- Не знаю… - отвечает принцесса и качает головой. – Батюшка мой собирал, помню… По каким-то торговым и таможенным делам собирал. А вот мужу того не надобно было. Ему и так всё нравилось, лишь бы охота была хорошей. С соколами в горах или с собаками в долинах. Зверь есть для добычи, и то хорошо, – и она заканчивает: - А про созыв ландтага я не знаю, тут законы наши читать нужно.

«Вряд ли канцлеру такое право дано. Это право сеньоров, – думает генерал. – Тем не менее…».

Он снова наваливается на стол и почти шепчет ей:

- И кто же главный проводник этой идеи созыва ландтага? Ваш канцлер?

- Кажется, он, - говорит маркграфиня, - Кримль сказывал, что уже слыхал эту мысль от канцлера. Он сказал, что ещё до моего паломничества Брудервальд уже говорил о том, что моё замужество для всех в Винцлау важно и на всех отразится, и что сеньоры имеют право на участие в собственной судьбе.

- Брудервальд… Он и канцлер, и ваш родственник?

- Он мой двоюродный дядюшка, двоюродный брат моего покойного батюшки, – рассказывает принцесса Оливия. - Но он всегда был своевольный, батюшка его бранил за строптивость, и мой муж им доволен был не всегда.

- Если так, то вам надо вашего канцлера отставить, – предлагает генерал, и так, как будто это простое дело.

- Отставить его? - она перестала есть, держит кусочек куропатки в пальчиках и смотрит на генерала с удивлением. – Он на месте канцлера сидит уже со времён моего батюшки. У него все нити в руках. Он его двоюродный брат. Как его отставить?

- Да так и отставить, как нерадивого слугу, – объясняет Волков. – И ничего, что он вам дядей приходится. Вот принц Ребенрее взял и отставил своего канцлера, когда решил.

- Боюсь, это невозможно, - отвечает маркграфиня. – Он ещё во дворянском собрании заседатель, и судья