Пария - Энтони Райан
«То есть, ты имеешь в виду вернуть», подумал я, вспоминая историю тильвальда про украденного поросёнка.
– Сколько воинов он может привести против нас? – спросила у Фольваста Эвадина.
– Полного подсчёта численности населения земель Сестёр-Королев никогда не проводили. – Старейшина сложил руки и стал поглаживать подбородок, в чём я увидел попытку изобразить спокойное размышление. Вряд ли капитану это представление показалось более убедительным, чем мне. – Эти люди презирают формальности и ограничивают письменность записью своих еретических саг и военных подвигов. Впрочем, в библиотеке Эйрика есть запись об их последнем вторжении в Фьордгельд сотню лет назад. Там размер их армии определён в двадцать тысяч. С учётом прошедшего времени их армия сейчас может быть даже больше.
– Исторические записи часто преувеличивают численность, – сказал я, и этот возглас навлёк на меня резкий взгляд Фольваста. По всей видимости, он был из тех, кто ожидал, что простой солдат в его присутствии должен знать своё место. Я продемонстрировал, как мне на это насрать, открыто встретив его взгляд, а потом ещё поддал жару его страхам, добавив: – И к тому же, вряд ли тильвальд рассчитывает только на численность. Он сказал, что аскарлийцев в Фьордгельд пригласили.
Лицо Фольваста зарделось, и я позволил себе чуть ухмыльнуться, пока он подбирал быстрый ответ. Однако заговорила Эвадина:
– Ты о чём?
– Я всю свою жизнь знаю интриганов, – сказал я. – Груинскард интриган, а не просто бездумный громила с большим топором. У него есть план, и, подозреваю, друзья в этих стенах помогут ему его воплотить.
Недовольство старейшины закипело гневом, и он посмотрел на Эвадину:
– Капитан, почему вы позволяете этому керлу вот так клеветать на моих людей?
– Ваши люди, – ответил я, ухмыльнувшись ещё шире, – так вас любят, что вам приходится патрулировать улицы по ночам, чтобы они не сговорились и не воткнули нож вам в спину…
– Довольно, Писарь! – рявкнула Эвадина. Она предупреждающе уставилась на меня и смотрела, пока я не ударил себя костяшками в лоб и не отступил от стола. – Вы оба хорошо потрудились, – уже мягче сказала она, глядя то на меня, то на Уилхема. – Ступайте и отдохните.
Мы поклонились и направились на выход, а я замешкался у двери и, пока она не захлопнулась, успел расслышать замечание Суэйна:
– Даже с двадцатью тысячами человек взять эту стену невозможно. А для флота нет другого места высадки, кроме бухты, которую легко перекрыть...
Я немного поспал, но сон оказался коротким и беспокойным, несмотря на усталость. Большая часть роты тренировалась, а Уилхем куда-то убрался – как я понял, в поисках выпивки. По большей части я лежал без сна на своей койке, катая серебряный узел между большим и указательным пальцами и раздумывая о его загадках. Сейчас талисман был просто холодным металлом, совершенно обычным, если не считать мастерство изготовления, и всё же я знал, что в нём есть какое-то значение, ускользавшее от меня.
Наконец, по-прежнему испытывая усталость от похода, но не в силах заснуть, я поднялся и отправился к статуям в основании горы. Проходя по улицам, я почувствовал в людях новое напряжение, они смотрели ещё более настороженно, и окна закрывали даже днём. Матери уводили детей внутрь, а лавки, которые работали всего несколько дней назад, теперь стояли закрытыми. И хотя мы с Уилхемом поклялись хранить строжайшую секретность, я невольно соединял эту смену настроения с нашим возвращением. Слухи и сплетни разлетаются с удивительной скоростью, особенно в городах. Прибытие двух пеших мужчин, которые пару дней назад уезжали на конях, наверняка не прошло незамеченным. А ещё, возможно, напряжённая атмосфера была связана с увеличившимся числом солдат на улицах. По большей части это были люди Фольваста, городское ополчение, а не воины герцога, и вели они себя далеко не весело – хмурились и зыркали глазами под шлемами. В основном у меня сложилось впечатление, что Ольверсаль замер в ожидании, вот только чего?
Благодаря всепроникающей мрачности, возле статуй, когда я туда пришёл, почти никого не было, и я смог без помех насладиться впечатляющим зрелищем, которое они собой представляли. Все статуи в высоту были около пятнадцати футов, вырезанные в том же угловатом, почти карикатурном стиле множества деревянных фигур, высеченных на дверях и столбах по всему городу. В них не было той прекрасной, пусть и подпорченной непогодой анатомической точности, какую я за долгие годы не раз встречал в обыкновенно неполных примерах скульптуры из времён до Бича. Однако благодаря только размерам и величию эти каменные боги пересиливали любое ощущение, что их породила менее развитая культура. Этот парад божественных сущностей стал плодом десятилетий труда искусных рук, рук, которые каким-то образом создали иллюзию, что статуи выросли из само́й сущности горы, а не появились благодаря неустанной работе бесчисленных зубил.
Я не знал их имён, кроме самого высокого, бородатого воина серьёзного вида с мечом в одной руке и молотом в другой. Ульфнир, отец альтваров. Об именах двух женских фигур по бокам от него я и понятия не имел, но Беррин, разумеется, знала их отлично.
– Эрлдан и Нерльфея, – сообщила она, появившись возле меня. – Возлюбленные Ульфнира, Мирового Кузнеца, матери младших богов.
Я повернулся и увидел, что она смотрит на меня с улыбкой, в которой читалось даже некоторое облегчение, или же его неплохое подобие. Я подумал было, хорошо ли с моей стороны таить такие подозрения по отношению к женщине, с которой я с таким энтузиазмом кувыркался всего пару дней назад, но всё же старый разбойничий нюх на двуличие не стоило игнорировать. Как и серебряный узел на моей шее.
– Ты не умер, – отметила она, изогнув бровь. – Молодец.
– Тебя это как будто не очень-то и удивило, – ответил я, стараясь говорить легко, но нейтрально.
– У таких людей, как ты, есть врождённые способности к выживанию. – Она подошла ближе, качнула головой, чтобы поцеловать мой нос, и со смехом отпрянула назад. – Может, потому ты мне так нравишься.
Она выглядела довольной моим возвращением, но ещё я чувствовал в ней настороженность, деловой настрой в глазах и напряжённость в осанке, в которой узнал контролируемый страх.
– За тобой никто не шёл? – спросил я, оглядывая в основном пустые улочки вокруг.
