Бывший. Цена твоей любви - Марта Макова
– Гриш, – я схватила его за руку, – только прошу, пожалуйста, не лезь к ним! Это страшные люди. Они сметут тебя со своего пути и не заметят.
– Дурочка. – брат ласково улыбнулся и, приобняв, поцеловал в лоб. – Не переживай, через меня им так просто не перешагнуть. Я – не ты. Не глупая, доверчивая девочка, только окончившая школу. За мной сила и люди. Это наша земля, мы здесь родились и выросли, здесь и помрём. И эта земля будет гореть у них под ногами.
Гриша всегда был сильным и уважаемым парнем в городе. После того как наш отец погиб, не вернулся с моря, брата, совсем ещё молодого пацана, приняли на его место, и только возраст не давал ему возможности двигаться по иерархической лестнице среди рыбаков-браконьеров. Но его уважали, он сумел поставить себя на равных с матёрыми, закалёнными морскими волками.
Сейчас, судя по большому, добротному дому, Гриша выбился на самый верх.
– Я боюсь. – уткнулась в сильное плечо, мою детскую гавань бесконечного доверия и безопасности. – За тебя, за себя.
– Не трясись, Барабулька. Больше нечего бояться. – брат положил тяжёлую, мозолистую ладонь мне на голову и задумчиво погладил. Тёмные от загара, обветренные, шершавые от солёной соды и нелёгкого труда, пальцы путались в моих мокрых после душа волосах, но не причиняли боли. Несли облегчение и покой.
Я прикрыла глаза, наслаждаясь этим чувством, впитывая в себя, как морская губка, излечивая растерзанную душу родным теплом.
– А что Леон твой? Любишь его?
Неожиданный вопрос заставил вздрогнуть. Сердечко сжалось в тоске, и в глазах снова защипало.
– Он хороший. Не такой, как Борис. – кивнула, не решаясь поднять взгляд на брата. Наверное, я должна ненавидеть моего солнечного и лёгкого, как летний ветер, Леона. Но не могу. Не за что. Ведь то, что он брат Бориса, не повод? Или всё-таки весомая причина?
– Ну да, ну да. – насмешка в голосе царапнула и заставила ещё ниже опустить голову. – Старший тоже был не такой. Глупые девки, доверчивые. Чуть не уследишь за вами...
А ведь брат винит себя в том, что произошло со мной! Я слышала горечь в его словах. Не убере2г, не защитил, не смог найти. И все эти годы Гриша терзался виной.
Уткнулась лицом до расплющенного носа, обхватила руками широкую, жёсткую грудь, прижалась, заскулила.
– Прости меня, прости, Гриш. За всё. За маму. – горькие слёзы снова выедали глаза.
– Да ты что, сестрёнка? Ты не виновата. – брат старался дышать ровно, но я слышала, как гулко бухнуло его сердце в груди. – Это он и сука его... Не жить ей!
– А ты, я смотрю, добилась своего. – улыбаясь, кивнула на круглый Катькин животик.
Подруга просияла и с гордостью погладила выпирающее пузико.
– Сын.
– Григ доволен, наверное. – Катюха была такой милой, что смотреть на неё было одно удовольствие.
– Конечно, доволен. Он хотел мальчика.
Катька задумчиво улыбалась. Гладила животик и отрешённо смотрела в окно, погрузившись в себя, прислушиваясь к малышу, как умеют только беременные женщины. Полностью выпадая из действительности.
Я была рада за подругу. Сколько помнила – Катька всегда была влюблена в моего брата. Наверное, с самого детского сада. И ужасно страдала, что Гриша никогда не относился к ней серьёзно. Для него она была малявка, подружка младшей сестрёнки.
Жутко ревновала его ко всем его девушкам. Лила по ночам слёзы в подушку. Жаловалась мне, что девки ходят хороводом вокруг её любимого, а сама не вылезала из нашего дома. Глазами раненого оленёнка смотрела на брата и всячески пыталась обратить на себя его внимание.
А что Гриша? Он на десять лет нас старше. В Катьке он видел ребёнка, за которым, как и за младшей сестрёнкой, нужно приглядеть. Намазать зелёнкой разбитую коленку, выгнать из моря, когда у нас от долгого купания уже посинели губы, отправить домой обедать или отогнать соседскую собаку, которая почему-то жутко недолюбливала Катюху и непременно выскакивала со своего двора, чтобы лично облаять несущуюся к нам на всех порах Катьку.
Когда мы подросли, начались настоящие страдания. Теперь Катюха больше не бегала от своего дома до нашего босая и расхристанная, а обув босоножки на каблуке и нарядившись в яркий сарафан, плыла павой по улице, безошибочно подгадывая время, чтобы столкнуться с выходящим из дома Григом.
А потом рыдала, уткнувшись в мою подушку и размазывая по ней дешёвую косметику, потому что Гриша, здороваясь, назвал её тюлькой копчёной. За ровный и красивый загар, который она получила специально, каждое утро укладываясь под солнечные лучи во дворе своего дома ровно на час. Тридцать минут на спине, столько же на животе, по заведённому старенькому будильнику, который ставила рядом. И всё ради него. А он! Тюлька копчёная!
– Я так рада за тебя, Кать! За вас. – обняла подругу и от души чмокнула.
Лучшей жены для брата я не представляла. Катька, умница и красавица, безмерно любила Гришу. И ему нужна была такая девушка. Прекрасная хозяюшка, терпеливая и любящая его таким, какой он есть. А Гриша был сложным парнем. Грубоватым, сказывались детство и юность, проведённые среди суровых мужиков-браконьеров и рыбаков, упрямым и не по годам серьёзным.
– Помнишь, как мы мечтали о будущих мужьях? – Катюха всхлипнула и прижалась покрепче. – Я о Грише, а ты о принце, что приплывёт к тебе на алых парусах.
– Помню. – шепнула, сдерживая тяжёлый вздох. Я своего принца тоже встретила, только паруса оказались не просто алые – кровавые. И горя мне мой принц принёс гораздо больше, чем счастья. Только Катьке знать об этом не нужно. Может, когда-нибудь и расскажу, но сейчас её беспокоить не стоит. Знаю, что будет плакать и жалеть меня, а ей это вредно.
– Ты счастлива, Кать? – обнимала подругу, вдыхала родной запах её пушистых волос и улыбалась, пряча в них слёзы. – Не обижает тебя Гриша?
– Ты что! Он замечательный! Добрый и внимательный. Совсем не такой, как с другими. Это с виду Гриша грубиян, а со мной совсем другой. Нежный. Он теперь верховодит среди бракуш, они его уважают и слушаются, а со мной, как котик домашний. Мурчит и ластится.
Не видела Катюхиного лица, спрятавшись на её плече, но чувствовала её счастливую и тёплую улыбку.
– Я так
