Абсолютный слух. 100 классических композиций, которые должен знать каждый - Тим Бувери
Рекомендуемая запись: William Stromberg, Moscow Symphony Orchestra, Naxos, 2003
Сергей Прокофьев
«Ромео и Джульетта»
1935–1940
Несмотря на жесткую конкуренцию в лице Беллини, Берлиоза, Гуно и Чайковского, ни один из них не преуспел в том, чтобы запечатлеть экстаз и агонию шекспировской трагической любви так же, как это сделал Прокофьев в своем балете.
Произведение было написано летом 1935 г. в идиллической обстановке Поленово, но замысел родился у композитора в критический момент жизни. Покинув Россию после революции, он работал в США и Париже (где сотрудничал с Сергеем Дягилевым и его «Русскими сезонами»). В конце 1920-х тем не менее начал выступать с концертами в Советском Союзе и к середине 1930-х решил переехать вместе с семьей обратно, хотя самые благоразумные люди пытались оказаться подальше от сталинского режима. Почему Прокофьев вознамерился сделать этот экстраординарный шаг – не совсем ясно. Возможно, он скучал по родине. Или был политически не подкован. Или полагал, что даже при таком режиме можно было воспользоваться некоторыми преимуществами, воплощавшимися в щедрых предложениях – например, в заказе на балет для Большого театра.
Если причина была в последнем, то вскоре композитор увидел вещи в истинном свете. Завершив партитуру к 8 сентября 1935 г., музыкант осознал, что советские официальные деятели засомневались в его балете, особенно в уместности альтернативной счастливой концовки, разработанной в сотрудничестве с Сергеем Радловым и Адрианом Пиотровским. Прокофьев едко заметил, что советские шекспироведы возмутились хлеще Папы Римского. Затем свою роль сыграла политическая обстановка. В январе и феврале 1936 г. по приказу Сталина «Правда» высказалась не только по поводу «Леди Макбет» Шостаковича, но и о балете «Светлый ручей». Это было не самое подходящее время, чтобы замахиваться на сложные новые работы с переосмысленными концовками, и руководство Большого театра решило отменить запланированную постановку «Ромео и Джульетта». Отвергнутый и удрученный композитор решился переделать подготовленный материал в две сюиты для оркестра. Их успех возродил интерес к оригинальной идее спектакля, и после несколько скромной премьерной постановки в государственном театре Чехословакии в Брно «Ромео и Джульетту» наконец-то показали в Ленинграде 11 января 1940 г.
Балет, сыгранный в Кировском (ныне Мариинском) театре зимой 1940 г., значительно отличался от версии 1935 г. Был не просто восстановлен трагический финал – хореограф Леонид Лавровский потребовал внести в партитуру новые элементы. Для трагических любовников написали новые вариации, некоторые номера целиком были вырезаны или переоркестрованы, а в начальные сцены добавили «Утренний танец». Решение оказалось противоречивым; столкнувшись с отказом Прокофьева сочинить дополнительный материал для кордебалета, балетмейстер позаимствовал скерцо из Второй сонаты для фортепиано. Композитор пришел в ярость, когда на репетиции обнаружил «пиратство»: «У вас нет никакого права так поступать… Оркестровать эту музыку я не собираюсь». «Тогда нам придется исполнять ее на двух роялях», – парировал Лавровский. Музыкант сдался.
Несмотря на творческие разногласия, отложенная премьера «Ромео и Джульетты» в СССР снискала успех.
Прославленная прима-балерина Галина Уланова танцевала заглавную партию и получила восторженные отзывы – наравне с хореографией Лавровского и музыкой Прокофьева. Балет стал гордостью советского балетного репертуара, а автор музыки получил за него Сталинскую премию, которая была не просто знаком признания, но обеспечивала некоторую степень неприкосновенности. С момента первого показа было разработано более сорока вариантов хореографии, включая знаменитую версию Кеннета МакМиллана в Королевском балете в 1965 г.
Рекомендуемая запись: Valery Gergiev, London Symphony Orchestra, LSO Live, 2008
Рихард Штраус
«Четыре последние песни»
1948
Мир изменился за время жизни Рихарда Штрауса радикально: с подобным не сталкивался никто из других композиторов, о которых говорится в этой книге. Он родился в 1864 г., еще до того, как Германия стала единой страной. А умер 8 сентября 1949 г., застав то, как она была разрушена и разделена на части. Музыкант оказался свидетелем того, как государство объединилась под властью Бисмарка, пережил милитаристские настроения кайзера Вильгельма II, ужасы Первой мировой войны, лихорадочный гедонизм Веймарской республики, подъем национал-социализма, хаос Второй мировой войны и, наконец, оккупацию и дележку его родины победоносными странами-союзницами.
Музыка тоже прошла через радикальную череду преображений. Штраус вырос на музыке Вагнера и Брамса, а умер в эпоху Шёнберга, Мессиана и атональности. Некоторое время композитора видели апологетом модернизма («Это змея, пригретая мной на груди», – как говорил кайзер). В «Саломее» и «Электре» его смелое обращение с гармонией, включая свободное использование хроматизмов и диссонансов, одновременно шокировало и зачаровывало современников. Затем он пошел иным путем, сочинив «Кавалера розы» в духе Моцарта. За «ретроградство», возвращение к парикам и канделябрам Вены восемнадцатого века и мелодиям из его детства музыканта часто атаковали, но тот никогда не воспринимал подобные упреки всерьез:
«Модернизм? Что значит “модернизм”? Дайте этому слову иное значение! Возьмите идеи Бетховена, контрапункты Баха, оркестровку Моцарта и будьте искренним и верным сыном своего века – тогда у вас получится “модернизм”».
Последние годы жизнь Штрауса переполняли печали и тревоги. Попытки защитить семью от режима (его невестка была еврейкой) привели к обвинениям в сотрудничестве с нацистами. Сам композитор не был нацистом, он ненавидел преследования евреев, считая это «позором для немецкой чести». Тем не менее, из-за наивности позволил использовать себя в пропагандистских целях. Его непосредственная вера в то, что как творец он мог бы каким-то образом возвыситься над политикой, воплощена в письме к Стефану Цвейгу: «Считаете ли вы что я, действуя так или иначе, движим мыслью о том, что я “немец”? Считаете ли вы, что Моцарт думал о себе как об “арийце”, когда сочинял? Я признаю, что люди делятся лишь на два типа: те, у кого есть талант, и те, у кого его нет».
Музыканта вынудили пройти через судебный процесс, где его признали невиновным по всем пунктам. Ему было уже за восемьдесят; после суда он вместе с женой (прежде широко известной сопрано Паулиной Штраус) отправился в добровольное изгнание в Швейцарию. Там, несмотря на жизнь со всеми удобствами, мастер чувствовал себя удрученно и
