Проблема классификации языков в свете нового учения о языке - Иван Иванович Мещанинов
По последнему пути идет старая лингвистическая школа, чем и объясняется тенденция ее брать любой язык в цельном, сложившемся его состоянии без постановки вопроса о его происхождении и в лишь кажущейся его цельности, а этим в свою очередь обусловливается только формальное его описание без возможности уточненного усвоения его содержания.
Между тем, и весь ход языкового развития и состояние каждого языка в отдельности многим сложнее той упрощенной схемы, каковая предлагалась старым лингвистическим учением. Идя по пути диалектического развития, языковая структура подвергается коренным сдвигам, свидетельствуя скачкообразный процесс своего движения, переходя с одной ступени на другую. Такие переходы выявляются в изменениях семантических продвижений корнеслова и в изменении принципов структурного оформления в целом (стадии). Параллельно этому стадиальному делению общего хода развития речи по доступным изучению языковым материалам устанавливается новым учением о языке и распределение языков по системам согласно выявляемым ими сближениям и расхождениям между собою как в общности корнеслова, так и в морфологическом оформлении. Оба эти деления по стадиям и системам не перекрывают одна другую, они могут не совпадать, в частности одна стадия, т.е. один определенно взятый период развития речи, может включать в себе несколько систем, тогда как одна система может оказаться разностадиальною. В таком именно состоянии и оказались, по утверждению Н.Я. Марра, языки яфетической группы (систем), в том числе и кавказские.
Наиболее ясное различие существа систем и стадий будет, при таких условиях, заключаться в том, что стадии представляют собою ступени в историческом ходе развития единого языкового процесса и потому прослеживаются на своем языковом материале, тогда как под системою понимается определенная языковая группировка со специфическими характеризующими ее признаками. Следовательно, при дальнейшей более детальной проработке, явится возможность построения цельной схемы стадиальных чередований в языке, что и оправдывается вполне моментами монизма в языковом развитии. Но все же стадии эти, ввиду частичного налегания характеризующих признаков в сложном процессе исторического движения и сохранения пережиточных элементов предшествующего стадиального состояния, окажутся безукоризненно выдержанными только в теоретических построениях, на практике же, при условиях диалектического развития речи, чистых стадиальных представителей не окажется вовсе. Следовательно, отнесение той или иной группировки языков к определенному стадиальному состоянию проводится с учетом решающих, ведущих стадиальных признаков. В то же время чередование стадий проходит весь период существования речи целиком, хотя и улавливается по наличному материалу только с известного периода уже до известной степени развитого общественного состояния. При таких условиях все же допустима постановка, хотя бы и в теоретическом порядке, вопроса о древнейших стадиях речи, включая и первичную, т.е. стадию, характеризующую речь на первых этапах становления человека. Для этого послужат основанием, с одной стороны, палеонтологический анализ позднейших речевых систем со спуском в предшествующие им периоды, а с другой стороны, такой же анализ не языкового материала, выясняющего социальный строй человека и его мышление периодов, недосягаемых по непосредственным языковым фактам.
Другое дело с системами. Понимая под ними обособившуюся языковую группировку, мы уже заранее предопределяем их временный характер. Прежде всего, каждая система вовсе не изначальна. Она слагается в определенном историческом периоде и может исчезнуть в процессе переживаемых трансформаций. Например, тюркские языки образовались в определенном историческом периоде и в настоящее время относятся к определенной языковой стадии. В своем же глубоком прошлом они восходят вовсе не к пра-языку, а к тем до них существовавшим языкам, которые в путях схождения образовали названную группировку.
Мы знаем также ряд исчезнувших языковых систем, и отрицать их наличие в далеком прошлом едва ли придется, если признать правильность нашего подхода к истолкованию процесса развития речи. Языковые группировки существовали и в древности. Они равным образом слагались под социальным воздействием, но они же и исчезали с исчезновением их носителей по мере трансформации последних в иные социальные образования. В связи с этим гибли и целые языковые системы, равным образом перестраивавшиеся в иные состояния под воздействием пережитого сдвига. Все же, в процессе перестройки отдельные элементы погибнувших систем могли или оказаться пережитками в последующих, или же совпасть со сходными им в других системах тоже последующих периодов, давая тем самым соблазнительные основания для сравнения и даже отождествления различных систем речи, нередко с крайне шаткими выводами в тенденциозных поисках извечных языковых семей.
Так, например, не существует больше многих из тех систем, которые некогда образовывали языки древнего мира: шумерский, эламский и пр. И если Autran относит шумерский язык к индо-европейским, то с нашей точки зрения он базируется только на отдельных формальных сопоставлениях, возможность которых вовсе не отрицается между различными языковыми системами. Можно говорить о близости шумерского языка к ныне существующим по отдельно выхваченным признакам, и то с большою оговоркою, так как, в зависимости от того, какого рода схождения принимаются во внимание при сличении языков, можно данный язык «роднить» не только с одной, но и с целым рядом других систем. Наглядный пример этому находим с тем же шумерским, который другими исследователями относится вовсе не к индо-европейским, а к совершенно иным по структурному их состоянию, в том числе и к тюрко-монгольским. Возведение таких исчезнувших языковых систем к одному целому с ныне существующими оправдывается, главным образом, лишь столь характерными для старого языкознания поисками пра-языка, и в этом отношении французский ученый опускает индо-европейские языки в несвойственную им глубину с напрашивающеюся тенденциею признания их изначальными. Здесь он оказался крайне близок к последователям Коссина, выводящим германцев непосредственно из верхнего палеолита, что, при связи пра-народа с пра-языком, доводит до признания германского праязыка первичным представителем вообще звуковой речи.
Из всего вышесказанного неминуемо следует вывод о нецелесообразности всяких попыток к сохранению старой пра-языковой схемы. Она устанавливает единый язык в начале с множественным его в последующем разветвлением. Между тем единичные случаи расщепления языка на серию языков отнюдь не являются общим правилом, хотя бы безусловное отрицание подобного рода явления и было рискованным. Возведение же одного только процесса расщепления в обязательную норму языкового развития еще более рискованно. Являясь одновременно с этим все же теоретическим построением, пра-язык и в заданиях даже теоретической работы непригоден, затуманивая подлинный ход истории, в значительной мере упрощая его и вводя не свойственную ему механическую закономерность.
Все же процесс расщепления не может оставаться без внимания и новым учением о языке. Так, прослеживая процесс слияния разрозненных
