Гениальный язык. Девять причин полюбить греческий - Андреа Марколонго
На всех этих разновидностях греческого говорили одновременно вплоть до эпохи политического объединения-подчинения Греции волею Александра Македонского, когда язык прогнулся, слившись в κοινή. Тем не менее, никогда, ни в единый миг истории греческого языка не было на земле двух греков, которые не смогли бы понять друг друга.
Так на каком же греческом общались те, кто не жил на одном островке или в одном городке-государстве? Что за лингва франка использовалась в такой земле, как Древняя Греция, и географически, и политически раздробленной? И наконец, самый резонный вопрос: какой именно древнегреческий изучаем мы?
Прежде всего надо отметить, что различия между одним и другим местным наречием могли быть весьма значительны: диалект Лесбоса не походил на спартанский, но не до такой степени, чтобы препятствовать общению и пониманию говорящих. Ведь все греческие диалекты произошли от того общего, утраченного греческого, от которого они сохранили основные черты.
А разница между диалектами была по преимуществу фонетической, с незначительными грамматическими и не слишком большими лексическими расхождениями. Осмелюсь привести современное сравнение: меж дорийским и эолийским диалектом, безусловно, было меньше различий, чем нынче между многими наречиями в Италии, скажем, фриульским и тосканским. И возможно (осмелюсь пойти еще дальше), уместным сравнением, позволяющим представить разнообразие греческих диалектов, может служить дистанция, которая сегодня отделяет внутри одной и той же Тосканы флорентийский от ливорнского. Если во Флоренции /c/ перед гласным произносится с придыханием, то у нас, в Ливорно, то же самое /c/ не произносится вовсе, усекается; «Мы люди без придыханий», — сказал бы писатель Симоне Ленци. Однако же, как в городе Лоренцо Великолепного, так и «в наименее тосканском из всех тосканских городов», мы понимаем друг друга без труда, и неважно, как звучит «cane» («собака») — «hane» или «ane». Или та же самая фокачча из нутовой муки называется «torta» в Ливорно, «cecina» — за двадцать километров, в Пизе, но и в данном случае пизанцы и ливорнцы отлично поняли бы друг друга, если б только соблаговолили зарыть топор такого оголтелого местничества, от которого оробел бы даже древний спартанец.
Особенность Древней Греции состоит в том, что она никогда не навязывала и не насаждала общего бюрократического, литературного или религиозного языка. Ее языковая свобода и взаимопонимание не имеют аналогов ни в одном языке. Короче, древнегреческий всегда являлся демократичным в самом что ни на есть этимологическом смысле этого слова: употребление языка было полностью вверено народу и его миропониманию.
Так как насчет лингва франка для общения, как насчет языка, на котором родились и утвердились политика, философия, трагедия и комедия, наука и медицина? Базовым языком древнегреческого бытия был аттический диалект Афин, образцового полиса.
Оратор Исократ не оставляет сомнений: Афины, прежде всего благодаря своей культуре, сделали аттический синонимом греческого — аттический в обычаях, письме, военных союзах, культе богов.
Τοσοῦτον δ᾽ ἀπολέλοιπεν ἡ πόλις ἡμῶν περὶ τὸ φρονεῖν καὶ λέγειν τοὺς ἄλλους ἀνθρώπους, ὥσθ᾽ οἱ ταύτης μαθηταὶ τῶν ἄλλων διδάσκαλοι γεγόνασι, καὶ τὸ τῶν Ἑλλήνων ὄνομα πεποίηκε μηκέτι τοῦ γένους ἀλλὰ τῆς διανοίας δοκεῖν εἶναι, καὶ μᾶλλον Ἕλληνας καλεῖσθαι τοὺς τῆς παιδεύσεως τῆς ἡμετέρας ἢ τοὺς τῆς κοινῆς φύσεως μετέχοντας.
Наш город [Афины] настолько опередил других людей в искусстве мыслить и выражать свои мысли, что его ученики стали учителями других, а самое имя эллина становится уже обозначением не происхождения, но культуры. Эллинами чаще называют получивших одинаковое с нами образование, чем людей одного и того же происхождения [36].
Если язык Афин в V веке до н. э. приобрел статус κοινή, так что говорить по-афински автоматически означало «быть эллином», то это, разумеется, произошло не только из-за их политической власти (тогда бы, напротив, существовало не только политическое, но и культурное соперничество со Спартой, которая, однако, не озаботилась созданием чего-нибудь интересного в данной области). Точно так же — возвращаясь к Тоскане — флорентийский диалект никогда не стал бы основой итальянского языка лишь благодаря политической власти Флоренции. Нет, это произошло потому, что город в XIII веке являлся самым значительным центром культуры в Италии и жили в нем наиболее выдающиеся писатели и художники эпохи Гуманизма и Возрождения.
Именно в Афинах греческая культура достигла апогея, ранее недостижимого для рода человеческого. Архитектура и скульптура, накопив многовековой опыт, стали совершенны; театр обрел окончательную панэллинскую форму; там родились философия и риторика. В общем, Афины каждый день вкушали квинтэссенцию греческой мысли. Там дышала и говорила эллинская суть. Поэтому их язык, ионийско-аттический, распространился повсюду без какого бы то ни было политического нажима: стал языком не одного города, а всей Греции.
Наконец, отвечаю на вопрос, который у вас наверняка возник: да, сегодня в лицее изучают почти исключительно греческий Афин. Поскольку ионийско-аттический укрепился в веках сильнее любого иного диалекта как средство самовыражения Эсхила и Софокла, Аристофана и Фукидида, Исократа и Платона, вплоть до κοινή Александра Великого, что зиждется именно на безграничном престиже афинского языка.
Κοινὴ διάλεκτος, или Греческий после классического
Выражение κοινὴ διάλεκτος означает язык, на котором говорили начиная с эпохи Александра в Греции и во всех остальных областях, где использовали греческий.
Об этом новом шаге вперед в эволюции греческого мы знаем не так уж и много, в основном из не представляющих особой ценности папирусов, обнаруженных в Египте, и из Нового Завета, написанного целиком на κοινή. Зато нам известны, как всё время случается в причудливой истории греческого языка, предыдущий и следующий шаг лингвистического пути. С одной стороны, мы имеем язык Афин, с другой — новогреческий. В основе последнего не древние диалекты — ионийский, дорийский, эолийский, — а почти исключительно κοινή. И как раз отталкиваясь от этих данных, можно еще раз предпринять попытку кропотливо воссоздать язык κοινή. Разумеется, учитывая изменения греческого общества.
В начале своей истории греческая жизнь не носила глобального характера: каждый полис был маленьким независимым государством, обладавшим собственной автономией и свободой. Континентальная Греция, суровая, гористая, была по преимуществу земледельческой, изолированной; столь же изолированы были колонии, основанные почти всегда на островах или побережье и никогда во внутренних районах.
С возникновением империи Александра Македонского каждый полис утратил смысл своего существования — свободу. Политика стала прерогативой суверенов, правивших со своими дворами в городах, далеких от Греции. Экономика, религия, бюрократия, торговля, встав на широкую ногу, перешагнули изначальные границы мелких островов или областей, приобрели непомерный для грека масштаб. С начала урбанистической эпохи всё вдруг стало международным, глобализированным, по меркам известного тогда мира.
В классический период каждый человек находил смысл в своей бытности греком внутри стен своего полиса, в своих религиозных обрядах, своей культуре, своих традициях. Измерение жизни человека укладывалось в понятие гражданина.
В эллинистическую эпоху города сохранили культы и традиции, однако они свелись к уровню праздников и развлечений. Религия контактировала с другими верованиями, боги смешались, возник немыслимый раньше синкретизм. Вдобавок люди стали воспринимать себя как подданных громадной империи.
Грекам пришлось перемещаться — по
