Гениальный язык. Девять причин полюбить греческий - Андреа Марколонго
Опасения лакедемонян, как бы мы не примирились с персидским царем, совершенно естественны для людей [в их положении]. Нет на свете столько золота, нет земли, столь прекрасной и плодоносной, чтобы мы ради этих благ захотели перейти на сторону персов и предать Элладу в рабство. Много причин, и притом весьма важных, не позволяет нам так поступить, если бы мы даже пожелали этого. Во-первых, самое важное препятствие к примирению — это сожженные и разрушенные кумиры и святилища богов. За это нам нужно кровью отомстить, прежде чем примириться с человеком, содеявшим это. Затем — наше кровное и языковое родство с другими эллинами, общие святилища богов, жертвоприношения на празднествах и одинаковый образ жизни. Предать всё это — позор для афинян [32].
«Бытность греками» — единственная, хоть и удивительная, но фундаментальная данность, необходимая для понимания греческого языка, будь то доисторический, классический или современный. И это ключ к пониманию греческого, интеллектуальный вызов, лежащий в основе данной книги: думать, как древние греки, и высказываться на их греческом языке.
Греческий полис (ἡ πόλις) изначально представлял собой военный форт, крепость, укрепленный посад по типу латинского «castrum» или немецкого «Burg». Он должен был защищать жителей от возможных вторжений чужаков или нападений обитателей глубинных районов; частенько они вырастали на возвышении, с тем чтобы доминировать над горизонтом, оттого и назывались «акрополь», ἡ ἀκρόπολις. Но древние греки очень скоро поместили внутрь этих крепостей главнейшие очаги религиозного культа, интеллектуальной деятельности, учреждения, школы, превратив их в центр и двигатель политического и культурного могущества.
Слово πόλις приобрело значение «город» — Афины, Спарта, Коринф, Фивы, — а город для древних греков подразумевал и государство, их объединяющее. Иногда город входил в союз с другими, оставаясь, однако, ревностным хранителем собственных традиций и ценностей, равно как и своего особого языка. Ни один πόλις ни за что не отказался бы от собственной сути, мотива своего существования — от свободы. Это объединение народа, как пишет Геродот, в основе которого лежит не политический статус, а «кровное и языковое родство с другими эллинами, общие святилища богов, жертвоприношения на празднествах и одинаковый образ жизни» [33]. Недаром древние греки стекались в дельфийское и олимпийское святилища из всех областей, точно так же как на Олимпийские игры. Искусство, поэзия, философия развивались повсюду, ученые споры велись по всей Элладе, не встречая языковых барьеров.
«Бытность греком», τὸ Ἑλληνικόν, противопоставлялась варварству, бытности βάβαρος — данным термином обозначали чужака, прибывшего из любых земель, ближних или дальних, с чуждыми грекам языком и культурой.
Вернемся к классическому греческому и его многочисленным диалектам: мы можем с уверенностью утверждать, что на протяжении исторической эпохи не существовало в Греции наречия, независимого от других.
Согласно Фукидиду, эллины как-то понимали друг друга еще до Троянской войны, хотя и не называли свой народ общим именем — эллинским: «…οὐδὲ τοὔνομα τοῦτο ξύμπασά πω εἶχεν („…вся страна тогда еще и не носила этого имени“)» [34], — так пишет великий историк в разделе, озаглавленном «Археология», то есть прошлое, что открывает его книгу о Пелопоннесской войне. Лишь по случаю данной мифической войны эллины объединили усилия, суда, оружие и вúдение мира против общего врага, наконец-то сплотившись под одним названием.
Гомеровские поэмы «Илиада» и «Одиссея», пожалуй, являют собой самый значительный пример языкового и культурного единства в греческом мире. Написанные литературным языком «ad hoc», допускающим вкрапление разных диалектных элементов на основе ионийского, стихи о приключениях греческих героев в Трое стали неоценимым источником слов, стиле́м, выражений для всей последующей литературы в каждом городе и на каждом диалекте. «Искони по Гомеру поскольку все обучались» [35] (ἐξ αρχῆς καθ’ Ὅμηρον ἐπεὶ μεμαθήκασι πάντες)», — пишет Ксенофан Колофонский. «Илиада» и «Одиссея» были не только поэтическим повествованием о Троянской войне — от похищения Елены до возвращения Одиссея на Итаку, — но и подлинной энциклопедий греческой жизни. По их гекзаметрам, повторяемым наизусть аэдами от города к городу, люди познавали помимо героических подвигов то, что делало их истинными греками. Гомеровские поэмы представляют собой богатейшее собрание специальных знаний, рассыпанных там и сям по главному сюжету — от каталога военных кораблей до культа мертвых, от гаданий до гастрономических советов, от способа потребления вина до обязательств гостеприимства, от кулинарных рецептов до медицины и астрономии.
Согласно Ксенофану, всякий грек учился быть подлинным греком по нравам, обычаям и отличать себя от не-греков, отправляясь от Гомера, от громадного и разнообразного скопления общественных предписаний (равно как и запретов), содержащихся в «Илиаде» и «Одиссее», которые можно в полной мере считать практическими пособиями по греческому быту и всему эллинству.
Исторически племена индоевропейского происхождения добрались до Греции где-то во II тысячелетии до н. э., в эпоху сложной, высокоразвитой микенской цивилизации. В 1953 году молодой англичанин Майкл Вентрис сумел расшифровать надписи на глиняных табличках, обнаруженных археологами в Кносском дворце на Крите, а также в царских дворцах Пилоса и Микен. На тех табличках, которые случайно уцелели при пожарах, разрушивших данные города в эпоху падения микенского общества, были главным образом высечены бюрократические и административные списки, датируемые периодом с 1450 по 1110 год до н. э., на микенском диалекте, иначе называемом «линейное письмо Б», в отличие от «линейного А», схожего с ним, но так и не дешифрованного. Великое открытие приобрело еще бо́льшую важность из-за принятой в Микенах письменности, силлабической (а не алфавитной, как в классическом греческом) и состоявшей из восьмидесяти восьми знаков. Ее разгадка позволила распознать основные грамматические и лексические черты самого древнего из дошедших до нас греческих диалектов.
Второй этап истории Греции отмечен новыми потоками мигрантов и событиями, которые воссоздать непросто. Это так называемые «темные века», овеянные мрачными легендами о природных катастрофах, землетрясениях, цунами, падении в бездну племен и островов. Письменность внезапно исчезает. Когда она появилась снова, начиная с VIII века до н. э., пертурбации и движения народов уже определили новую языковую и культурную картину, греческую в полном смысле этого слова.
Классический греческий язык разделяется на пять диалектных групп: дорийскую, эолийскую, ионийско-аттическую, северо-западную и аркадо-кипрскую. В каждой разновидности нашли отражение различия эллинских народов, сформировавших Древнюю Грецию, память о которых сконцентрирована в эпосе, поэзии и генеалогических преданиях.
Дорийцы пришли с северо-запада и заняли Пелопоннесский полуостров, эолийцы достигли Фессалии, Беотии и острова Лесбос, а ионийцы расселились от аттических Афин до Кикладских островов и Малой Азии. Два других диалекта более трудны для реконструкции. Аркадо-кипрский объединил в языковом плане два довольно далеких друг от друга края — Аркадию на Пелопоннесе и Кипр в Южном Средиземноморье, близ Турции. Северо-западные диалекты, распространенные в Дельфах, Эпире, Аргосе и Фивах, во многом близки дорийскому.
К этой картине, уже и так многоцветной, экспрессионистской, добавляются литературные языки: диалектальные варианты, свойственные всем литературным жанрам, независимо от географического и лингвистического происхождения автора, который пользуется ими с полной выразительной и художественной свободой. Так, ионийский — язык гомеровских поэм, поэзии и лирики, наряду
