Гениальный язык. Девять причин полюбить греческий - Андреа Марколонго
Однако никогда и нигде не найдется двух людей, которые бы говорили и писали совершенно одинаково. И невозможно, чтобы язык в точности, безо всяких изменений передавался из поколения в поколение. Разве мы говорим точно так же, как наши бабушки? Разве пишем те же поздравительные письма — то есть SMS? Попробуйте задуматься о том, как изменился наш мир, а с ним и слова, его отображающие, всего за пятьдесят лет, от техники до науки, от медицины до политики. Попробуйте прикинуть, сколько новых слов потребовалось всего за полвека, чтобы назвать новые, небывалые предметы и понятия, ранее не названные и немыслимые. И сколько исчезло слов, обозначавших забытые, утерянные, устаревшие, этимологически истрепанные и потускневшие предметы и понятия.
И наконец, даже средства связи способствуют изменению языка — от радио до телевидения, от письма до мейла, вплоть до идеологии соцсетей со всем их «многообразным устройством».
В случае с индоевропейским тот же язык, на котором говорил тот же народ, менялся на протяжении веков, так происходит с любым языком.
Но если люди не поддерживают общественных и культурных связей, которые их объединяли, когда у них был общий язык, то это уже не один, а разные народы со своими лингвистическими новшествами, и в итоге языки у них получаются разные. То есть речь идет о языках, произошедших от одного (индоевропейского). Но в сознании говорящих эти языки разные, именно потому что принадлежат они разным народам, которые используют их для описания мира. Когда люди больше не считают, что говорят на одном и том же языке, так как сознают свою принадлежность к разным народам, лингвистические различия становятся всё значительнее, а языки всё больше отдаляются, дистанцируются друг от друга.
Точно так же произошло с романскими языками: латынь быстро превратилась во французский, итальянский, испанский, румынский, португальский, каталанский и провансальский, в то время как образовались новые народы и новые культуры вследствие падения Римской империи.
Кроме романских, или неолатинских языков, от индоевропейского произошли: германская группа с английским, немецким, нидерландским, норвежским, датским и исландским; кельтская группа с валлийским, бретонским, ирландским; индоиранская группа с древним санскритом, ведийским, персидским, урду, наречиями языковых меньшинств от Омана до Афганистана и Пакистана, авестийским с зороастрийской письменностью; балто-славянская группа со словенским, сербским, боснийским, болгарским, русским, польским, белорусским, украинским.
«Исчезнут все образы» [30], — так начинается удивительная книга Анни Эрно «Годы», посвященная индивидуальной памяти народа.
Сегодня мы вряд ли назовем братьями, по крайней мере в лингвистическом смысле, народы, населяющие наш континент с Востока до Запада. Точно так же греки в V веке до н. э. видели в персах лишь варваров и не могли понять, а тем более признать свою тесную связь с языком и культурой персов или хеттов.
И всё же сегодня на итальянском мы говорим «padre», как на греческом говорят πατήρ, на французском «père», на санскрите «pitar», на готском «fader», а также «father» на английском и «Vater» на немецком. Все эти слова произошли от одной общей формы — от индоевропейского «*pəter». Слова, обозначающие привязанность, относящиеся к семье, видоизменяются, как воспоминания. Точно так же мы с уверенностью узнаем индоевропейский корень «*məter» в итальянском «madre», санскритском «matar», греческом μήτηρ, английском «mother», французском «mère», славянском «mati».
Правда, корни слов мало что говорят о людях, которые выбрали их для выражения своего глубоко личного понимания мира; мы не знаем этого мира, мы навсегда исключены из него. Нам известно лишь то, что существовал такой народ между V и II тысячелетием до н. э., что у него был единый язык, а значит, и единое общество, и со временем они разделились на разные языки и разные общества. Археология извлекла на свет в Европе и Азии следы цивилизации бронзового века, что, судя по всему, принадлежали так называемой «индоевропейской культуре». Но оружие, инструменты, останки построек — всего лишь источники исторической гипотезы, жалкие крохи, которые даже близко не воссоздают образа того гениального населения, а тем более языка, которым оно пользовалось каждый день, продвигаясь в будущее и не ведая, что обречено на забвение. Археология — очень ценная, но немая наука.
Если индоевропейский язык распространился по такой обширной территории, то единственно потому, что индоевропейцы принесли с собой цивилизацию и единую, общую, особенную, главенствующую культуру (так английский и после завоевания независимости остался языком Соединенных Штатов, испанский и португальский — Южной Америки, французский — некоторых регионов Африки).
Чтобы определить изначальное место жительства данного народа, его слова, а следственно, способ выражать мир, в отдельных случаях оказывают неоценимую помощь. Скажем, названия растений легко локализуются: это ботаника, попросту природа. Предполагают, например, что в индоевропейском языке существовало слово, обозначавшее березу, которое с тем же корнем есть в санскрите, иранском, славянских, русском, литовском, шведском и немецком. Береза — дерево, обычно растущее в горах, приспособленное к холодному и влажному климату. Потому в Греции берез нет, и в греческом языке не существует такого слова. Его намеренно отбросил народ, осевший на территории, где оно было совершенно излишне. Подобные лингвистические соображения, сопряженные с археологическими и этнографическими изысканиями, позволяют предположить, что индоевропейцы жили в регионах к северу от Каспийского и Черного морей. Оттуда начиная с IV тысячелетия до н. э. начался длительный процесс миграции и расселения людей по Евразии.
Таким образом, во время того тысячелетнего похода на восток-запад и север-юг развивались новые, различные общества, плоды контактов с другими народами и освоения других территорий; и наряду с новыми, различными обществами создавались новые, различные языки. Среди данных языков возник греческий, который использовали индоевропейцы, проникшие на Балканский полуостров и окрестные острова около 2000 года до н. э.
Греческий до греческого: общий греческий
Мы знаем об отдаленном прошлом греческого языка — то был общий, или доисторический греческий, или же единый греческий язык, лежащий в основе всех последующих диалектов и развившийся примерно во II тысячелетии до н. э.
Ничего нельзя сказать о том, что происходило между индоевропейской эпохой и предысторией греческого; у нас нет свидетельств, относящихся к промежутку между этими этапами истории языка, растянувшемуся более чем на тысячелетие. Есть лишь гипотезы, безмолвные археологические останки и озарения, от которых можно отталкиваться.
Известно, что слово θάλαττα, «море», которое кричат воины у Ксенофонта со слезами радости на глазах, завидев с вершин Трапезунда Черное море после того, как год мучительно к нему прорывались, — не греческое и не индоевропейское.
Ἐπεὶ δὲ οἱ πρῶτοι ἐγένοντο ἐπὶ τοῦ ὄρους καὶ κατεῖδον τὴν θάλατταν, κραυγὴ πολλὴ ἐγένετο. Ἀκούσας δὲ ὁ Ξενοφῶν καὶ οἱ ὀπισθοφύλακες ᾠήθησαν ἔμπροσθεν ἄλλους ἐπιτίθεσθαι πολεμίους· εἵποντο γὰρ ὄπισθεν ἐκ τῆς καιομένης χώρας, καὶ αὐτῶν οἱ ὀπισθοφύλακες ἀπέκτεινάν τέ τινας καὶ ἐζώγρησαν ἐνέδραν ποιησάμενοι, καὶ γέρρα ἔλαβον δασειῶν βοῶν ὠμοβόεια ἀμφὶ τὰ εἴκοσιν. Ἐπειδὴ δὲ βοὴ πλείων τε ἐγίγνετο καὶ ἐγγύτερον καὶ οἱ ἀεὶ ἐπιόντες ἔθεον δρόμῳ ἐπὶ τοὺς ἀεὶ βοῶντας καὶ πολλῷ μείζων ἐγίγνετο ἡ βοὴ ὅσῳ δὴ πλείους ἐγίγνοντο, ἐδόκει δὴ μεῖζόν τι εἶναι τῷ Ξενοφῶντι, καὶ ἀναβὰς ἐφ’ ἵππον καὶ Λύκιον καὶ τοὺς ἱππέας ἀναλαβὼν παρεβοήθει· καὶ τάχα δὴ ἀκούουσι βοώντων τῶν στρατιώτων Θάλαττα θάλαττα καὶ παρεγγυώντων. Ἔνθα δὴ ἔθεον πάντες καὶ οἱ ὀπισθοφύλακες, καὶ τὰ ὑποζύγια ἠλαύνετο καὶ οἱ
