Гениальный язык. Девять причин полюбить греческий - Андреа Марколонго

В книге IX, в первой главе, посвященной языкам народов, Исидор с поразительной дальновидностью пишет: «На вопрос о том, каким языком станут изъясняться в будущем человеки, невозможно найти ответ. Недаром учит апостол: „и пророчества прекратятся, и языки умолкнут“*. Вот почему мы толкуем прежде о языках, а уж на втором месте о народах, ибо народы рождаются из языков, а не языки из народов».

Совершенно верно отметил Данте Алигьери, будто духи Исидора Севильского наряду с духа-

ми Беды и Рикарда «пылают, продолжая круг»**: испанец не щадил себя, прилагая титанические усилия, чтобы описать действительность лишь через этимологии слов, повествующих о ней.

И труд его не пропал даром, если подумать о том, что на протяжении всего Высокого Средневековья, в то время как сжигались библиотеки и утрачивались древние письмена, бо́льшая часть информации об античности черпалась из его «Этимологий» народами, веками объединенными одним языком, а ныне разделенными и ощутившими свою потерянность, находясь на границе прошлого и настоящего.

Трудно отрицать, что многие из данных этимологий весьма странны, причудливы, некоторые просто высосаны из пальца, и потому их так любопытно читать сегодня. Любопытно читать, но без осуждения автора: это нам сейчас доступны любые знания, а когда Исидор Севильский собрал всю информацию о мире, которую только мог, империя, не только политическая, но и главным образом культурная, рушилась у него под ногами. Так что слава его силе и фантазии.

Что же касается рода, Исидор утверждает в седьмой главе книги первой, посвященной грамматике, будто слова бывают мужского и женского рода.

Ради полноты картины, свой­ственной всем его трудам, он упоминает также некоторые «особые» роды, продукты человеческого разума: средний — «neutrum» (то есть «ne-utrum», «ни тот, ни другой»), общий, в котором участвуют оба рода, как, например, «canis», обозначающий одновременно кобеля и суку, а также некий очень странный эпицен, выражающий оба пола. Касательно последнего Исидор углубляется в слишком уж дотошные объяснения на примере слова «рыба», употребляющегося только в мужском роде, ибо «пол этой особи трудноопределим, коль скоро она не имеет различий ни в поведении, ни во внешности, его можно уловить, лишь коснувшись опытной рукою». (По вопросам искусства пальпации рыб обращайтесь к рыбакам Ливорно.)

И наконец, последнее замечание: в 2002 году папа Иоанн Павел II назначил святого Исидора Севильского покровителем интернета, компьютера и компьютерщиков; его «Этимологии», вобравшие в себя всё человеческое знание, по идее, являются предтечей мировой паутины, а указатель их содержания может считаться первой в истории базой данных.

* Кор. 13:8.

** Алигьери Д. Божественная комедия [1472] / пер. М. Лозинского. М.: Наука, 1967. С. 357.

 Противопоставление двух разрядов — одушевленного (мужского или женского) и неодушевленного (среднего) свой­ственно индоевропейскому языку и четко сохранилось в греческом. Более того — индоевропейское окончание даже не разграничивало значительную часть одушевленных существительных на мужской и женский род, они являлись одним разрядом, одной и той же перспективой мира, наделенного душой. Именно древние греки обновили и зафиксировали их разграничение, введя артикли мужского и женского рода, в точности как итальянцы.

Средний род явным образом противостоял двум другим родам; данное противостояние существовало (если не считать некоторой путаницы и исключений) на протяжении всей истории древнегреческого языка вплоть до κοινή и добралось в целостном, осмысленном виде до новогреческого.

Таким образом, хоть ­какую-то из особенностей древнегреческого языка не стерли с доски времени. Различие между одушевленным и неодушевленным, свой­ственное индоевропейскому образу мысли, сохранило на протяжении тысячелетий свою грамматическую и функциональную роль; вопреки вой­нам, нашествиям великой истории средний род дошел до нас, до истории малой. Или, вернее, его нам вручили нынешние греки, поскольку в итальянском среднего рода уже нет, хотя он сохранился и в латыни.

В отличие от некоторых германских языков, средний род исчез из всех произошедших от латыни романских вроде итальянского. В ходе языковой эволюции, последовавшей за появлением новых народов, перед каждым нашим словом поставили не подлежащий обжалованию выбор, каким ему следует быть — мужским или женским. Под гнетом развалин Римской империи каждое слово прекратило спрашивать, есть у него душа или нет. Мужчина и женщина стали единственными лингвистическими разграничителями.

Мужского рода слово «жизнь» — ὁ βίος, мужского — слово «смерть» — ὁ θάνατος.

Среднего — слово, означающее «живущее», — τὸ ζῷον, «животное».

В целом система трех родов греческого базировалась на древнем различии между словами, имеющими одушевленный или неодушевленный смысл — «с душою или без». Противопоставление мужского и женского начала было не столь явным, далеким от исконного значения, порой запутанным или размытым. Среднего рода само греческое слово, обозначающее «род», — τὸ γένος.

А различие между средним и мужским/женским далеко не банально и имеет более глубокий смысл, чем мы могли бы себе представить. Зачастую довольно трудно, порой невозможно проследить и постичь родовой смысл греческого слова.

Названия деревьев женского рода, так как они порождают жизнь, как и земля. А среднего — плоды деревьев: лингвистически они воспринимаются как предметы. Таким образом, ἡ ἄπιος, «груша-­дерево» женского рода, а τὸ ἄπιον, «груша-плод» среднего. Τὸ σῦκον, «смоква» среднего рода, а дерево, порождающее смоквы, ἡ συκέα — женского. Женского рода как «олива», так и «оливка», ἡ ἐλαία, но среднего «оливковое масло», τὸ ἔλαιον.

Средний род имеют уменьшительные от слов мужского или женского рода, употребляемые в ласкательном или пренебрежительном смысле. Ὁ μόσχος — «теленок», τὸ μοσχίον — «теленочек». Ὁ μεῖραξ — «парень», τὸ μειράκιον — «парнишка».

Женского рода «действие», ἡ πρᾶξις, среднего — результат действия, «сделанное», τὸ πρᾶγμα. Женского — «земля», ἡ γῆ, женского — «море», ἡ θάλασσα; они оба являются носителями жизни, рождения, плодородия и, стало быть, душú.

Иногда существительные в единственном числе мужского или женского рода, то есть одушевленные, оказываются среднего рода во множественном, поскольку они приобретают собирательный оттенок и выражают абстрактные идеи. Ἡ κέλευθος, «дорога» женского рода, τὰ κέλευθα, «морское плавание» или «путешествие» — среднего. Ὁ λύχνος, «светильник» — мужского, а «свет», τὰ λύχνα — среднего.

Непонятно, почему одни части человеческого тела мужского рода, другие — женского, третьи — среднего. Мужского рода «глаз», ὁ ὀφθαλμός, «зуб», ὁ ὀδούς, «нога», ὁ πούς. Женского — «нос», ἡ ῥίς, «рука», ἡ χείρ. Среднего — «рот», τὸ στόμα, «ухо», τὸ οὖς, «колено», τὸ γόνυ.

В древнегреческом языке многие архаичные слова, относящиеся к земле, сельскому хозяйству и скоту, имеют общий одушевленный род, не делая различия в полах.

Ὁ/Ἡ βοῦς, — это и «бык», и «корова», ὁ/ἡ ἵππος — и «конь», и «кобыла». Чтобы уточнить род, используются артикли, прилагательные и специальные слова типа ταῦρος, «бык».

В отдельных случаях, ­опять-таки безо всяких обоснований, одно и то же слово существует как в мужском, так и в женском роде: ὁ γόνος и ἡ γονή, оба означают «потомство».

Наряду с числом, род в греческом выявляет связи между словами внутри фразы. Для языка, построенного на падежах, он играет очень важную роль в синтаксисе, связывая относящиеся друг к другу слова.

Род и число помогают нам разобраться в греческом тексте, являя собой некий смысловой компас. Это известно каждому ученику.

Как в школе обучают различать мужской, женский и средний род слов? Как их запомнить?

В данном случае нам помогает не память (если, конечно, мы не столь безумны, чтобы выучить наизусть весь словарь) и не совершенная методика